Евгений Гришковец

Некоторое время не мог выйти на связь. Мне нужно было отпраздновать день рождения, вернуться в Калининград и прийти в себя. Первое и главное событие, которое случилось, – это встреча с маленьким мопсом Львом, которая прошла на высшем уровне. Никакой саммит не может сравниться с этой встречей. Я очень волновался, а он просто был в растерянности. Его оторвали от мамы, выдернули из привычного мира, и ему были представлены люди, с которыми предстоит прожить всю жизнь. Он принял эту встречу мужественно. Мы обнюхали друг друга и вот уже почти три дня прожили вместе.

Он принял не только меня, но сначала всех моих друзей и знакомых, которые пришли на день рождения… Принял, как и положено отпрыску древнего рода, достойно и благородно. Он вполне стоически выслушивал все восторги, охи, ахи и даже визги по поводу того, какой он прекрасный. На следующий день он спокойно перенёс перелёт, а главное – адекватно встретился с моими детьми. Как только он с ними встретился, всё достоинство и сдержанность, свойственные отпрыску древнего рода, с него слетели, и он превратился в собачьего ребёнка. Уже два дня он всех нас кусает своими острыми, как шило, зубами, невероятно активен и жизнерадостен. Наше жилище моментально превратилось в саванну, а наша жизнь – в беспрерывное сафари. Или даже в игру «Джуманджи»: то есть в любой момент и в любом месте все члены нашего семейства могут быть атакованы Львом и моментально загрызены.

Все мысли и настроения связаны с этим крошечным существом. Мы не можем удержаться от того, чтобы понюхать его, сквозь щенячий запах улавливая родной и необходимый запах нашей любимой собаки. При том, что сразу видно: у Льва совсем другой характер и темперамент…

А день рождения прошёл прекрасно. В совсем маленьком московском клубе, недалеко от Патриарших, собрались люди, которые смогли оперативно отреагировать на моё приглашение. Дело в том, что последние семь лет в свой день рождения я собираю важных для меня людей и читаю им что-то, что должно быть опубликовано в ближайшее время. Не все эти люди мои друзья, не всех я могу назвать даже приятелями. Но это обязательно те, к кому я испытываю сильную симпатию, а главное – доверие. Мне очень важно ещё до публикации показать то, что я уединённо писал, и почувствовать реакцию на мною сделанное.

Все, кто собрался во вторник вечером, были люди друг другу мало или совсем не знакомы. Кто-то прилетел из Калининграда, кто-то из Кемерово, Омска, Ростова-на-Дону, Питера, кто-то живёт в Москве. А один мой товарищ живёт в Сингапуре, оттуда и прилетел. Я не устраивал застолья. Были какие-то закуски, напитки, звучала любимая мною музыка. Я всех друг другу представил… А потом почитал отрывки из нового спектакля, премьера которого состоится в начале мая.

Среди приглашённых был Михаил Михайлович Жванецкий. Четыре года назад, зимой, я приехал в его подмосковный дом с рукописью повести «Реки». Мы договорились, что я приеду и прочту пару отрывков. Я приехал в назначенное время. Михаил Михайлович чувствовал себя не очень хорошо и сказал, что послушает немножко. Я же деликатно готов был ничего не читать и уехать. Но он предложил чаю и настоял на чтении небольшого кусочка. Я стал читать и в итоге, с перерывами, прочёл всю повесть. Он не останавливал меня, а когда я сам останавливался, просил читать ещё. Большего профессионального счастья я до того не испытывал никогда.

После того как я закончил чтение, Жванецкий сказал, задумавшись и отведя взгляд куда-то в окно. Не помню дословно, приведу только смысл. Он сказал, мол, он читал о том, что когда-то, в XIX веке, писатели встречались друг с другом, и воспоминаниями об этом наполнены многие литературные мемуары. Мол, Тютчев заехал к кому-то и читал свежие стихи, или кто-то заехал к Тургеневу, а тот ему прочёл отрывок из нового романа, или встретился Гончаров с кем-то… А вот теперь, сказал Михаил Михайлович, ко мне приехал юный литератор (под юным литератором он подразумевал меня) и прочёл мне свою новую повесть. В этом ММ нашёл что-то старорежимное и красивое. Но главное, что повесть ему понравилась. Помню, я от него ехал и всю дорогу улыбался.

А в этот раз, послушав мои новые тексты, он сказал маленькую речь. Я смутно помню его слова, был слишком счастлив от того, что слышал… Но ещё, по-человечески, мне было радостно, что эти слова слышали мои друзья. Это был очень хороший праздник.

Мне исполнилось 42. Я родился в регионе 42, живу в доме 42, и некогда моя невеста, а теперь жена, жила в общежитии в комнате 42. Приятно встречать подтверждение своему настроению ещё и в магии цифр.

Все последние дни наполнены сильной непреходящей грустью. В какие-то моменты она обостряется до невозможности и с ней сложно справиться. Дело в том, что двадцать девятого января трагически умер любезный мой пёс Макс. Это случилось так неожиданно и в такой, казалось бы, безопасной ситуации… Ветеринар порекомендовал почистить Максу зубы от зубного камня. Это делается с наркозом, видимо, переборщили с анестезией. Короче, здоровая весёлая собака мучительно умерла от отёка лёгких.

Я был в это время в Москве, выпускал спектакль с Игорем Золотовицким… Макса мне подарили ровно пять лет назад на день рождения. И это был самый бесценный подарок, какой я получал в жизни. Когда вернулся домой, я ощутил зияющую пустоту, которую ничем невозможно заполнить. Ощутил с порога, потому что в ритуал возвращения домой входила та невероятная радость, с какой Макс меня встречал. Без него дома тихо. Никто не цокает когтями по полу, никто не кряхтит, не сопит, не храпит… При этом везде остались следы. Следы его когтей на всех дверях, которые он открывал лапой, на каждом углу на одинаковой высоте потёртые и почерневшие обои – он постоянно тёрся носом о все углы, чесал нос.

И ещё осталось чувство вины – за то, что не уберегли, чего-то не сделали, за то, что решили почистить собаке зубы, за то, что не прислушались к нему, потому что он в клинику ехать категорически не хотел. У меня особое чувство вины. Я когда-то написал рассказ «Погребение ангела», и есть ощущение, что накаркал. И за то, что не похоронил. Похоронили его в коробке для бумаг под старой красивой яблоней в саду рядом с домом.

Последние две недели работал ночами над текстом нового спектакля, и в спящем доме постоянно мерещились звуки, будто он ходит, пьёт воду или храпит (Макс храпел во сне очень громко). Пожалуй, последние пять лет ни одно живое существо не провело со мной так много времени. Практически все мои книги написаны при его участии, он не уходил на своё место, пока я не ложился спать. Либо сидел под моим рабочим столом, либо спал под стулом, либо слонялся по квартире, дожидаясь, когда закончу и угомонюсь.

Он был единственной собакой из тех, что я знаю, которая научилась самостоятельно открывать воду в биде, поднимал рычаг крана мордой и пил, пить из миски ему было неинтересно. Так что даже среди ночи можно было услышать, что включилась вода. Приходилось вставать, идти и закрывать, догадаться закрыть он не смог. Всё хотел заснять на видео, как он это делает…

Писал новый спектакль и понимал, что текст получается грустным. Не тоскливым, не страшным, не тяжёлым, а именно во многом грустным и печальным. Задуманная мною заранее интонация изменилась. И даже те смешные фрагменты, которые и будут смешными… Как-то они стали лиричнее… А Макс никогда не лаял, вообще никогда. Ни на улице, ни дома, ни когда кто-то звонил в дверь, ни когда играл с другими собаками. Он только иногда мог тявкать во сне. В этом смысле он был не совсем собака. А ещё он всех любил и всем доверял, но никогда не попрошайничал и не скулил, выпрашивая еду. Он мог, конечно, смотреть своими печальными глазами, посылая флюиды, но никогда не опускался до попрошайничества. Ещё он мог по многу часов сидеть на подоконнике и смотреть в окно. Причём смотрел с интересом, что-то бурчал… В общем, его место опустело, в доме нет сейчас под ногами шерсти и нет собачьего запаха. А как выясняется, без этого невозможно. Никому в нашем доме невозможно.

Очень волнуемся: завтра нам передадут Максова племянника. Щенок родился 18-го декабря, день в день с нашим Максом. Это удивительно, но так. И встретимся мы с ним 17-го февраля, как и с Максом. Сначала было сильнейшее желание назвать его так же, но мы передумали. Имя ему будет Лев. Всё-таки мопсы похожи на маленьких львов. Это было моё решение – немедленно завести собаку той же породы и от тех же заводчиков. Тем самым я не ищу замену моему любезному другу, а хочу сказать, что мы без него не можем. Твёрдо намерен даже не пытаться искать какие-то сравнения с тем, кто от нас ушёл. Но в доме нужен тот, кого мы будем сильно любить, кто будет беззаветно любить всех нас, кто будет создавать беспорядок, шум, сыпать шерстью и пахнуть. Пахнуть собакой.

Так что завтра двойной семейный праздник. День рождения и встреча с новым членом семьи. Соберу друзей, по давно заведённой традиции почитаю отрывки из ещё не опубликованного, то есть из нового спектакля. А ещё представлю им маленького Льва.

Меня пригласили для участия в съёмках новой программы Первого канала, которая называется «Общее дело». Я всё время отказываюсь от участия в ток-шоу и прочих бессмысленных, но нервозных программах. С радостью прихожу по приглашению канала «Культура» в программы про книги, был пару раз у Архангельского, три раза был у Познера во «Временах», а в основном отказываюсь. Но тут согласился, потому что сказали, что в программе будет всего четыре гостя, и одним из них будет великий и ужасный Онищенко, и речь пойдёт о культуре пития. Поскольку у меня есть личные вопросы к Онищенко, а герои моих книжек довольно много выпивают, я согласился…

И попал в совершенно чуждую среду. Во-первых, гостей там было полным-полно. Это был не круглый стол, а скорее круглая арена с амфитеатром… К тому же тема программы формулировалась иначе. Всё это было посвящено вопросу «Алкоголь – гибель для России или нет?». Практически сразу было заявлено одним из гостей, что нас целенаправленно спаивают, и так далее в том же духе. Моментально перешли на крикливый спор, никто никого не слушал… Интересно говорил Гордон и говорил то, с чем я во многом согласен. Он чертовски ловко умеет реагировать на любые выпады, остроумно, зло и обезоруживающе отвечать. Я так не умею, но главное – не умею общаться в таком тоне. А ещё там, как во всех этих передачах, сидело безмолвное число людей, которые по команде аплодировали. В общем, я посидел-посидел, и у меня разболелась голова. И потом я понял, что так или иначе какой-нибудь вопрос зададут мне, и кто-нибудь наверняка с тем, что я скажу, не согласится. А спорить я не умею и главное – не хочу, короче, не дожидаясь окончания программы, я встал и ушёл. Я постарался это сделать не демонстративно, потому что чего там демонстрировать, сам вляпался… Приятно: зовут на Первый канал, в новую программу, всего четыре гостя, зовут поговорить на такую не чуждую многим тему… Исплевался вчера, после того как выехал из Останкина.

На ближайший год или более ни в какой такой программе участвовать не буду, ни в коем случае. Плохо мне там, бессмысленно там, фальшиво. И как же много людей рвутся туда и готовы говорить на любую тему, лишь бы только напомнить о себе. Стыд мне и позор, что согласился. Только канал «Культура» и только по какому-то конкретному и понятному поводу.

Сегодня весь день с восьми утра провёл на съёмочной площадке фильма. Что за фильм и кто его снимает, говорить не буду, не уполномочен (улыбка). Съёмочная площадка была в высшей степени колоритной – обычный московский рынок стройматериалов, какой, собственно, есть в любом городе: павильончики со всякой строительной всячиной, соответствующие мужики. Играю я умного таджика, этакого местного мудреца и дервиша в масштабах рынка. Таджикский акцент у меня идёт не очень, но от меня этого и не требуют. Никогда во время съёмки не понятно, какое получится кино, но сниматься было весело.
Местные таджики и другие восточные люди, которых на рынке много, моему появлению обрадовались. Часть времени между дублями отогревался в рыночной кафешке, где пьют и едят в основном продавцы. Ох, там жизнь! Там, конечно, свои интриги, своя политика, своё полноценное государство. К закрытию рынка я уже мог подсказать посетителям, куда идти за шпатлёвкой и где продаются электроинструменты. Завтра весь день проведу там же. Вот в кино я сниматься люблю, а на наше телевидение не пойду.

Меня накрывает тёплой волной от названий кинотеатров: «Октябрь», «Победа», «Юбилейный», «Космос», «Пионер», «Родина», «Ударник» и так далее. То, что практически ушло из нашей жизни, – рисованные афиши. Какие чудесные мастера работали раньше в кинотеатрах! Как лихо они рисовали любимых артистов! В Кемеровео в кинотеатре «Юбилейный» работал особо одарённый художник. Мы каждый раз ждали новых его шедевров. Это даже обсуждалось: «Вы видели, как наш Де Фюнеса изобразил?» – «Разве это Де Фюнес?» – «А кто же ещё?!» – «Буду проезжать мимо, надо будет обратить внимание». Помню, когда вышел фильм «Экипаж», он изобразил Леонида Филатова так, что хотелось вырезать это изображение и повесить на стену как образец неизвестного и очень трагического периода творчества Пикассо.

Да! Помню этих мужичков в замызганных халатах. Испитые, с вечной сигаретой, они, щурясь от сигатретного дыма, смелыми мазками наносили на загрунтованные извёсткой холсты Митхунов Чакраборти, Аленов Делонов, Георгиев Жжёновых… И у каждого был свой стиль, своя манера, свой любимый колор. И как печально эти неповторимые шедевры стекали под дождём цветными ручейками…

Мне сегодня с грустью в голосе сообщили, мол, меня в ЖЖ опередили: теперь я на третьем месте. Человек, который мне это сказал, полагал, что мне это важно. Забавно, неужели всерьёз можно так думать (улыбка)!

Просто кто-то более активен, напорист и ЗЛОБОдневен. А от меня-то чего ждать?! Меня каждые два года отправляют в отставку и каждый год говорят, что я исписался. Единственное, что во всём этом приятно – забота обо мне.

Часто слышу о том, что те, кто читает мною написанные книги, воспринимает их, словно они прочитаны моим голосом. Кто-то говорит, что это ему помогает, кто-то говорит, что непреодолимо мешает. Я к этому отношусь как к проблеме. Книга, конечно, не должна для читающего звучать моим голосом. Опять же, если честно, я противник аудиокниг. Не в целом! Например, хорошая детективная литература или что-то лёгкое и забавное, детские сказки – это вполне… А вот значительные произведения – нет. Не должна большая литература быть времяпрепровождением, когда кто-то едет в пробке на работу. Для большой литературы нужно находить время, и книгу нужно именно читать. Книга должна звучать голосом читающего.

Я сделал один радиоспектакль: «Как я съел собаку», это почти аудиокнига, и аудиокнигу «Следы на мне». Почему я решил это сделать и почему увидел смысл именно в аудиоизации именно этих книг? Потому что это автобиографические тексты. На очереди книга «Реки», тоже во многом автобиографическая. Всё остальное я озвучивать не буду.

Делаю сейчас новый спектакль, чувствую то же сильное волнение, как десять лет назад, когда только начинал играть «Как я съел собаку» и делал «ОдноврЕмЕнно». И эти спектакли, и новый спектакль, конечно, должны звучать моим голосом. Здесь всё правильно.

Мне иногда говорят про кого-то из моих друзей, что он говорит совершенно как я, жесты у него стали такие же из-за общения со мной, а я этого не ощущаю. Наоборот! Смотрю на того друга, и мне кажется, что это я делаю так, как он, и говорю, как он. И так было всегда.

Поеду летом, маленький, к бабушке в Мариуполь (Жданов), через два месяца возвращаюсь – и родители в ужасе оттого, что я «г» произношу фрикативно, вместо «что» говорю «шо», вместо «велосипеда» у меня «лайба», а вместо «маленько» – «трошки».

Когда бываю в Грузии, на третий день начинаю говорить с грузинским акцентом, потому что это вкусно, обаятельно и само прилипает. Когда общаюсь с кем-нибудь, кто употребляет симпатичные слова-паразиты или у кого-то своеобразные интонации, или кто-то симпатично заикается, всё перенимаю, всё ко мне прилипает. И многое остаётся надолго или даже навсегда. А оказывается, кто-то что-то выхватывает у меня. Но я этого не чувствую. Как же много вошло в обиход моей семьи, у меня и у всей моей команды от моего переводчика Штефана Шмидтке! Многие друзья, которые слышали, как он меня называет, с его лёгкой руки зовут меня Шенька.

Но мои книги… я хотел бы, чтобы звучали для читающих не моим голосом. Меня попросили для социальной рекламы, которая призывала к чтению и пропагандировала книжность, написать короткую фразу про чтение и книги. Я довольно долго думал и анализировал феномен чтения… В итоге сочинил фразу которая мне нравится: «Книги звучат тысячами голосов, и только любимые звучат твоим собственным». Хотелось бы, чтобы для кого-то мои книги так и звучали (застенчивая улыбка).