дневник

Здравствуйте!

Всем, всем, всем, кто прислал нам поздравления, и всем, кто не прислал, но искренне порадовался нашему семейному празднику — большое, больше спасибо. Спасибо от всего нашего семейства.

Я не выходил на связь, потому что было много хлопот, да и диктовать было некому. Сегодня все вернулись домой. Удивительное событие! В доме ещё один наш человек. И есть ощущение, что нас стало больше сразу в разы. (Улыбка).

Признаться, я не хотел в первый же день сообщать о рождении дочери, понимая, что поздравлений будет такое количество, что мне будет трудно с этим справиться. Хотел сказать об этом через два-три дня. Так было бы спокойнее. Но не получилось. Буквально через час, после того как Маша родилась, начались звонки журналистов. Причём, в основном звнили из жёлтых или полужёлтых изданий. Каким образом они узнали, я ума не приложу. Точно знаю только, что из маленького и любимого нами четвёртого городского роддома утечки информации не было. Вскоре после этих звонков начались звонки из городов от Влидивостока до Нью-Йорка. Звонили знакомые, которые прочитали новость в интернете, а я к тому времени даже ещё здесь не отписался. Нужно было заниматься семейными хлопотами, а телефон разрывался и нагревался, как утюг.

Как хорошо, что мы живём в Калининграде! Всего один фотограф пытался заснять меня возле роддома, я его отловил и выяснил, что московское издание (не буду его называть, не хочется пачкать эти страницы) дало ему задание отснять меня с новорождённой. Кстати, ему сказали, что дочь у меня родилась вне семьи и тайком. А ещё из другого издания, также московского, мне позвонила какая-то очень задорная барышня и попросила предоставить им мою фотографию с дочерью, а когда я отказался, предолжила мне денег за это. Она действительно была удивлена моей жёсткой реакцией. По её голосу было слышно, что она даже не понимает того, что предлагать отцу деньги за фотографию его ребёнка — это как минимум неприлично.

Да в общем-то, большинство журналистских звонков были связаны с уточнением имени, точной даты, а ещё все хотели узнать параметры. И было ясно, что их никаким образом это не интересует. Им нужны данные, чтобы протолкнуть материал. А как будет этот матреиал подан, мы можем себе представить.

В общем, как только я понял, что наше личное и сугубо семейное событие стало широко известно, я сам отписался у себя ЗДЕСЬ. Ещё раз всем большое спасибо за поздравление.

Огромное спасибо всем врачам и сёстрм 4-го роддома на улице Чайковского. Небольшое такое немецкое здание, красивая улочка. Большинство моих калининградских друзей и знакомых родились в нём. И наш Саша там родился.

А ещё сегодня произошло очень радостное событие. В первый раз за четыре года позвонил мой старинный и нежно мною любимый друг Макс. Тот самый Макс, который описан в романе «Рубашка». Он пропадал куда-то, точнее, пропадал из моей жизни. А тут позвонил, как ни в чём не бывало. Хохотал, поздравлял, будто не было этих чеьырёх лет тишины, будто мы расстались вчера вечером. Уверен, что ничего случайного не бывает и Макс позвонил в тот самый день, когда надо.

Сегодня будем с «Бигуди» играть первый в этом году концерт. Любим мы играть на старрой, доброй «Вагонке» (это такой клуб). Дадим сегодня рок-н-ролла.

Ваш Гришковец.

P.S.Кстати, дорогие, милые, хорошие мои, пожалуйста, не спрашиавйте про какие-то подробности, параметры и детали. Я, признаться, нелюбитель этих подробностей. Тем более, не любитель широкой их огласки. Это сугубо наши, домашние подробности.(Улыбка с прищуренным глазом)

Здравствуйте!

Выходные прошли в печальной задумчивости и в сосредоточенной работе. Книга, которой в моих ближайших планах не было, продвигается убедительно и активно. Думаю, что за весну я её закочну. Очень не хочется отрываться от работы, но уже скоро начнутся гастроли и работать над книгой удастся только в перерывах.

А в пятницу, после того как написал про птиц, сразу поехал на поминки одного знакомого. Ни другом, ни приятелем назвать его не могу. Но счёл необходимым поехать и присутствовать…

Умер Женя Грабов. Его имя может что-то сказать только жителям Калининграда. Да и то только тем, кто интересовался некой творческой жизнью и был в этом смысле активен. Да ещё те, кому от сорока до пятидесяти помнят Женю с юности. Последние годы Женя ничего особенного не сделал, да и в светской жизни не был особенно замечен. Женя сильно пил, и многие его сторонились и чурались. Умер он в полном одиночестве.

Почему я хочу о нём написать? А вот напишу, и будет понятно.

Познакомился я с ним 12 лет назад, почти сразу, как только приехал в Калининград. Было лето, я только осваивался в городе, и мне представили очень классно выглядящего остроумного, почти элегантного, но при этом небрежно одетого парня, который мне показался младше меня, хотя, как оказалось, был старше. Он подъехал тогода на какой-то зелёной машине, с ним была женщина невероятной красоты, он сказал что-то остроумное и уехал. Я сразу его запомнил, потому что был восхищён. А мне сказали: «Эх, если бы ты видел Женю лет пятнадцать тому назад! Он вообще был человек-фонтан».

Если говорить точно и практичсеки, то Женя произвёл не так уж и много некого творческого и художественного продукта. В ранней юности он каким-то образом пристрастился к рисованию, ремеслу не учился, а потом стал «писать» портреты в стиле Модильяни. Дальше этого не пошёл. У многих его друзей, знакомых остались по одной-две небрежно написанных картины. Но та лёгкость, с которой он вдруг стал рисовать, и то знание, что он никогда не учился, создали о нём миф, и вокруг него всегда был ореол большого, но нереализованного таланта. А талант в нём чувствовался сразу. Я сам это ощутил. Он талантливо одевался, хотя у него никогда за душой ничего не было. И денег у него никогда не было. Да и жил он абы как и абы где. Но всегда выглядел здорово, вокруг него всегда были самые красивые женщины, он придумывал какие-то остроумные затеи, в которых многие хотели участвовать. И он был всегда желанным гостем.

Он был из той немногочисленной категории людей, которым от рождения очень многое дано, которые одарены сверх меры, и у которых любой шаг в любом направлении даётся легко. Такие люди легко и спустя рукава учатся, не корпя над учебниками, а просто у них исключительная память, быстрый ум, хорошо подвешенный язык, и неотразимое обаяние. Учителя, даже зная, что они бездельники, всё равно их обожают. Они такие, что попади им в руки кисточка, они тут же начинают малевать, и сразу лучше, чем выпускники художественных школ. Такие берут гитару, и через неделю не только бренчат, но уже и что-то сочиняют. Стихи они пишут легко и свободно. От таких всегда ждёшь какого-то невероятного результата, какого-то прорыва, но почему-то этого никогда не происходит. А просто им слишком легко даётся первый шаг в любом направлении. И чувствуя сложность и ответственность второго шага, они его никогда не совершают. А когда проходит лёгкость юности и молодости, они куда-то исчезают или живут за счёт прежних заслуг и прежней к ним любви.

Помимо прочих талантов такие люди весьма и весьма везучи в смысле заботы о них. В их жизни всегда находятся люди, которые о них заботятся. Это новые и прежние друзья, это бесконечное количество заботливых и сочувствующих женщин. Всю свою жизнь они переходят из рук в руки, периодически возвращаясь в прежние объятья. Они принимают эту заботу без особой благодарности, как должное.

В каждом большом, не очень большом, и даже маленьком городе были и есть такие. Практически у каждого человека были и есть такие знакомые. Те, кем восхищались, те, кому завидовали белой или чёрной завистью, те, к кому ревновали, те, кто разбивал сердца. А когда их талант не находил применения, и вся жизнь некогда ярких и блестящих превращалась в тень и упрёк за нереализованные возможности, очень многие наблюдали их падение не без злорадства. Я это знаю. Я видел с какой радостью люди наблюдают падение и крушение таланта. Довольно часто прежние друзья помогают прежним талантам, ощущая чуть ли не радость от того, что некогда яркий, почти гений, сейчас обращается за помощью к некогда серому и незаметному. И, помогая, чувствуют прежние друзья справеливость и правду жизни в том, что талант разбился об эту справедливость и погиб. «А нечего было! — думают они. — Жизнь не обманешь! Нужно было работать, нужно было воспользоваться тем, что было дано. Нужно было хоть немножечко приложить усилия и понять, что жизнь — это не праздник и не веселье, а что это жестокая и довольно скучная штука. Вот она и учит, её не проведёшь».

Женя последние годы выглядел плохо. Он как-будто не согласился со своим возрастом и с тем, что в сегодняшнем изменившемся мире нет места его беззаботной и безотвественной романтике. Некогда прекрасные женщины повзрослели и остепенились, а новые юные были ему непонятны, а он непонятен им. Огромное количество его знакомых и друзей прежних лет поделились на тех кто несмотря ни на что помогал ему и заботился о нём, таких осталось совсем не много. И на тех, кто совершенно не желал видеть его и наблюдать оставшуюся от прежнего Жени руину. В итоге он умер в полном одиночестве. И смерть его обнаружили не сразу.

А на поминках было хорошо. Потому что он как был, так и остался везучим. У него не осталось ни копейки денег, но прежние друзья и женщины опять позаботились, скинулись и устроили всё очень красиво. Они собрали его картины, собрали красивые и романтические его фотографии и устроили поминки ни в каком-нибудь предназначенном для этого заведении, а в лучшем баре города Калининграда. И помимо кутьи на барной стойке были любимые им французские сыры, фрукты, было хорошее вино, была хорошая ледяная водка. А ещё всё время звучала музыка U2, котоую Женя очень любил. Для него это была главная музыка.

Собралось много людей. Было легко. Кто-то улыбался со слезами на глазах, кто-то смеялся, а потом плакал. Я не знал Женю в юности, и многие люди на поминках мне были незнакомы. Речи почти не произносили. В основном люди были взрослые, моего возраста или чуть постарше. Было много красивых женщин разного возраста. Все они были заплаканные и тем прекрасны. Я наблюдал за происходящим и считал себя вправе там находиться по той причине, что я был единственным в этой компании человеком, который всё-таки занимается творчеством и искусством. А Женя к этому всегда очень стремился и считал себя художником. И ещё я знал много людей подобного сильного дарования и похожей судьбы…. но я не смог побывать на их поминках.

Я смотрел на слёзы и на заплаканные лица, и сам заплакал, когда зазвучала «Виз о визаут ю», и когда я сам заплакал, я понял, что собравшиеся бывшие друзья и подруги оплакивают не столько Женю, сколько свою юность, прожитую с ним. И их юность без Жени была бы наверняка не такой яркой и не такой счастливой. А им всем в юности посчастливилось прикоснуться к его таланту.

На поминках стояла и традиционная рюмка водки, но на ней лежал не кусочек хлеба, а кто-то положил на неё румяный аппетитный и очень вкусный французский слоёный пирожок. По отношению к Жене это было правильно.

Вот какой-то такой невесёлый текст у меня получился.

Ваш Гришковец.

Здравствуйте!

Прошу прощения и искренне прошу меня извинить за технические сложности и лажу, с которыми многим пришлось столкнуться при скачивании пьесы «Осада». Мы сами не ожидали, что так случиться, но мы разберёмся, и всё будет нормально. Ещё сожалею о том, что привёл цифры количества скачиваний пьесы и поступивших денег. Опять начитался обидных и по сути постыдных высказываний. Советов наслушался. Кто-то даже сподобился и поспешил обвинить меня в том, что я теперь всё про деньги да про деньги. Были и просто мерзкие и наглые выпады, гордящихся тем, что воровали и будут воровать. А мне почему-то кажется, что я в предыдущем тексте про деньги-то и не говорил. Говорил я о чём-то другом. Но у кого что болит, тот на то внимание и обращает. Ладно! Можно поговорить про птиц.

Пишу сейчас новую книгу и понимаю, что самым неожиданным образом у меня получается продолжение и развитие повести «Реки». Хотя, тема книги космически другая. Пишу и ухожу в подробности воспоминаний, в детальное воспроизведение давних событий, а потом при создании текста отбрасываю эти детали и пишу что-то из этих воспоминаний выросшее, но по сути с ними не связанное. Интересный, трудный и очень кропотливый процесс.

А вчера был такой день, который сильно напомнил начало марта в Сибири. Первые солнечные мартовские деньки, когда хочется идти по солнечной стороне улицы и чувствовать, что солнце не только светит, но и греет. Я уже почти 12 лет живу в Калининграде и в первый раз остро, на уровне замирания сердца, почувствовал, что мне сильно не хватает привычных и любимых мной сибирских птиц. Тех самых птиц, которые в фервале и в марте наполняли шумом и радостью дворы моего родного города.

Мне сильно не хватает синиц. Тех самых шустрых, желтогрудых и очень смелых. Тех, которым мы в морозы вывешивали за окно кормушки или кусочки сала. Приятно было смотреть на то, как они ловко клюют подвешенное сало и зачем-то иногда стучат клювами в стекло. Мне очень хочется увидеть снегирей, этих серых, с красной грудью птиц, которые появлялись в городе в самые сильные морозы, но всё-таки тогда, когда зима переваливала за середину. Я уже 12 лет не видел свиристелей, удивительных, хохлатых, но очень элегантных, довольно крупных и громогласных, которые, если бы не острый длинный клюв, были бы похожи на попугаев. Они прилетали в феврале и целыми стаями, приканчивали оставшиеся на деревьях крошечные, но сладкие от мороза ранетки и другие ягоды, те, до которых мы детьми добраться не могли.

В Калининграде много птиц. В частности меня, как моряка в прошлом, очень радуют летающие над городом чайки. Чаек здесь даже больше, чем голубей. В Калининграде шикарные вороны. Они намного крупнее сибирских, очень смышлёные, горластые, вредные и умные. Мне очень нравится одна знакомая ворона, которая живёт рядом с нашим домом дольше, чем мы в этом доме. Она часто сидит на одном и том же месте, на самой верхушке ели. Сидит и всё внимательно рассматривает. Подолгу сидит. Причём, видно, что она просто любуется, а ничем не промышляет. Сморит с ёлки, как старухи смотрят в окно. Иногда шалости ради эта ворона может напугать кошку. Наша ворона видит кошку, пулей падает вниз и над самой кошкой распахивает крылья и машет ими. Кошка или даже здоровый кот прижимается к земле от испуга, а потом удирает. Мне иногда кажется, что эта ворона похохатывает в этот момент. Осенью она подбирает упавшие с дерева грецкие орехи (в Калининграде они произрастают и даже вызревают), взлетает с орехом повыше и бросает его на асфальт, чтобы расколоть. Если орех не раскалывается, она делает это ещё несколько раз, и если он оказывается слишком твёрдым, она берёт другой. Мой сын Саша несколько раз подбирал разбитые орехи раньше, чем ворона. Вкусные орехи. А ворона точно умная. Это видно даже по её походке, когда она бродит по снегу.

В Калининграде много птиц. Уже прилетают скворцы. На морском побережье осталось зимовать довольно много лебедей. Весной прилетят аисты в огромном количестве. Цапли стоят в озерцах сразу за городской чертой. А уток на любом водоёме полным полно! Но почему-то в Калининграде мало или почти совсем нет воробьёв. Я ужасно соскучился по ватагам взъерошенных и беспрерывно мельтешащих воробьёв. В начале марта они в Сибири особенно активны, шустры и говорливы. Помню, в солнечные мартовские дни, когда солнце било в окно, а батареи топили ещё предельно сильно, необходимо было окрывать форточки, а воробьи так галдели, что приходилось музыку ставить громче обычного или телевизор. Чив-чив, чив-чив — и так беспрерывно целыми часами. Да ещё они устраивали драки, перепалки. Я так и хотел пойти их и разогнать, но это было невозможно. Они раздражали, выводили из себя и, казалось, очень мешали. А сейчас я понимаю, что я по ним страшно скучаю, мне их сильно не хватает. В мае из Африки вернуться соловьи. В Калининграде их много. А воробьёв мало. И не сбиваются они здесь в эти шумные ватаги, не устраивают потасовок.

Вчера проснулся утром от удивительно родного и дорогого мне звука — это был звук со звоном раскалываемых топором мёрзлых поленьев. Я даже ушам не поверил. Выглянул в окно, а там сосед во дворе колол дровишки. Замёрзшие берёзовые кругляки кололись легко, было видно, что соседу приятно их разбивать. И я понял, что я очень соскучился по привычным и любимым звукам. И сколько бы я ни прожил в Калининграде, как бы я ни любил этот город и как бы прочно в него не врос, я никогда не перестану быть сибиряком и никогда грецкий орех не станет для меня родным деревом. Этот орех радует меня даже сильнее, чем калининградцев. Для них-то он был знаком с самого детства. И большие яблоки на деревьях в августе для меня будут всегда чудом. А вчера захотелось не чуда. Вчера сильно захотелось воробьиной возни под окном.

Ваш Гришковец.

P.S. Вот, написал про птиц. Как видите ни о деньгах, ни о президенте, ни о современном искусстве ни слова (улыбка). Надеюсь, никто мне не станет советовать, как нужно лучше и точнее писать про птиц. (ещё одна улыбка с подмигиванием).

Здравствуйте!

Большое спасибо вам за отклики на мою пьесу. Она так долго ждала своего читателя. Вот дождалась. И я очень рад тому, как вы её приняли. Хотя откликов было немного.

За два дня пьесу скачали четыре с половиной тысячи человек, а прочли, наверняка, ещё больше. Здорово! Это правда меня очень, очень радует. Жаль только что были какие-то технические сложности со скачиванием, и не у всех получалось заплатить. К сожадению, я в этом совсем ничего не понимаю, но поверьте, те, кто понимает, следили за этим и продолжают следить.

Если помните, какое-то время назад я поднял тему бесплатного скачивания всего на свете из интернета. Было много глупых оправданий, много злобных претензий, а также звучали извинения и робкие разумные слова. Я тогда прочёл ещё и массу довольно бессмысленных советов. Потому что каждый совет был проверен специалистами на возможность его реализации. Но вот вам простая и очень внятная информация: За два дня пьесу скачало более 4000 человек, а денег поступило 200$, из которых 50 $ заплатил один человек. Вот такая арифметика.

Поверьте, я совершенно не намерен был обогатиться за счёт этой пьесы и за счёт выкладывания её в интернет. Но просто приведённые мною цифры наглядно показывают и убеждают меня в нецелесообразности, а точнее сказать, в невозможности выпуска видеоверсии спектакля «+1», а также лишают возможности работать над аудиокнигами. Я просто не могу физически и экономически себе это позволить. Пьесу написать могу, т.к. это только бумажка и ручка. Да к тому же, потом она выйдет в книге и хоть как-то оплатит мой труд. Что ж, будем ждать повышения внутренней культуры, более строгого законодательства и новых технических средств защиты (улыбка).

А за отклики, за интерес и внимание к моей пьесе и за благодарность большое вам, искреннее спасибо. Ещё раз поверьте, я не ругался….

А ещё мне из Кемерово прислали кусочек записи пятнадцатилетней давности. Я и не знал, что такая запись существует. А она, оказывается, есть и бережно хранится. (Митяй, огромное тебе спасибо!)

Можете увидеть кусочек первого варианта «Осады», который был сделан в театре «Ложа» Кузбасского технического университета. На этой записи в рупор кричит Костя Галдаев, а ещё на сцене Сергей Наседкин и … я. Запись старая, но кое-что видно. Я когда её увидел, по-стариковски прослезился.

А Калининград всё засыпает и засыпает снегом. В такие дни совершенно невозможно себе представить, что этот снег когда-нибудь растает, и мы сможем ходить по тем же самым улицам, по которымсейчас из-за снега даже проехать сложно, в босоножках, шортах, и будем изнывать от жары.

Но как же хорошо пишется в такие дни. Не думал, что новая книга, к которой я так осторожно подбирался, вдруг так активно и хорошо пойдёт. Пишу и пишу! Очень хочу до первых гастролей успеть написать как можно больше. Пока не скажу о чём пишу. Не потому что боюсь чего-то там спугнуть, а просто замысел так сложно сформулировать, и он такой странный, что пока говорить не буду. Просто буду писать.

Ваш Гришковец.

Здравствуйте!

Вчера исполнилось 150 лет со дня рождения Антона Павловича Чехова. Очень хорошо помню, как и каким образом он появился в моей жизни. Я учился в третьем классе, и мы читали письмо того самого Вани Жукова тому самому дедушке. А потом мы дожны были написать сочинение. Тема сочинения была такая: как бы дедушка ответил внуку, если б получил письмо. Я хорошо помню, что мне поставили за моё сочинение трояк. Я пытался в сочинении изобразить то, как может говорить, на мой взгляд, деревенский человек. Особенно учительницу возмутило то, что дедушка в моём сочинении на Ванины жалобы по поводу того, что его хозяйка рыбьей мордой тыкала ему в лицо, за то что он не правильно чистил рыбу, написал внуку приблизительно следующее: «А на хозяйку ты не серчай. Она тебя плохому не научит. Это тебе наука на всю жизнь.» Учительница отругала меня и порекомендовала внимательно относиться к тем рекомендациям, которые она даёт для написания сочинений.

Помню, тот Чеховский рассказ и рассказ «Спать хочется» так меня потрясли! Мы тогда жили с родителями в общежитии, и они очень много работали. А вокруг общаги были только котлованы с набитыми сваями, да стройки. Грязь непролазная. А потом ударила лютая зима. И родители с осени меня оставили на «продлёнку», т.е. мне нужно было с утра и до самого вечера оставаться в школе. А я изнывал от школы, я хотел бежать из неё после последнего урока стремглав. Мне невыносим был сам школьный воздух, цвет школьных полов и стен, невыносима была школьная еда и школьная форма. Я очень страдал. Каждый день я придумывал обращение к родителям. Я хотел убедить их в том, что не надо меня оставлять в школе на весь день. Но всё никак не получалось. То я начиная им что-то говорить, сбивался и просто плакал от отчаяния,то у них не было времени меня выслушать. Но прочитав Чеховский рассказ я вдруг ощутил такую поддержку, такое сочувствие лично мне, что сел и написал письмо родителям. Письмо они не прочли. Удивительным образом они сами почувствовали, что мне плохо и забрали меня с «продлёнки». Но письмо — то я написал. Чехов подсказал мне это!

Когда я начал работу над текстом «Как я съел собаку», первым был написан эпизод про утро перед школой и поход туда. Я конечно же вспоминал и обращался к Чехову… Я получал и получаю очень много записок, писем, или мне коротко говорят люди при встрече о том, что после того, как они увидели и услышали этот фрагмент, перестали утром дёргать своих детей, стараются будить их по возможности нежно, не подгонять и не кричать на них утром перед тем, как отправлять их в школу. И происходит это только потому, что они вспомнили, как им самим было плохо. Если бы тогда Чехов меня не поддержал, если бы я не почувствовал со стороны взрослого человека понимание меня и сочувствие мне, вряд ли сегодня мне удалось бы написать что-нибудь хоть сколько-нибудь стоящее.

Вчера в Таганроге в доме Чехова президент встречался с театральными деятелями. Нелепое было мероприятие. Как бы, наверное, Антон Павлович посмеялся бы не только глядя, но и слушая то, что там происходило. А ещё он был бы самым молодым участником этой встречи. Видели, как удивился Медведев, когда ему сказали, что ежегодно театры посещают тридцать миллионов человек? Он даже выразил своё изумление. Сказал, что не ожидал такой цифры. Конечно! Такая цифра! Какой же бред творится в стране! Врут уже везде и во всём. Такое ощущение, что наши престарелые театральные деятели отчитывались о проведённых выборах. Тридцать миллионов! Что они хотели этим сказать? Что у нас каждый пятый в стране посещает театр? Смешно! Эта цифра нелепо завышена, даже если посчитать не количество людей, посетивших театр, а некие человеко-часы, проведённые людьми в театрах, а также посчитать всех несчастных школьников, которых принудительно, табунами, до сих пор водят на спектакли по произведениям школьной программы. И всё это ещё говорилось в доме Чехова! Нашли бы какое-нибудь другое место для таких заявлений.

Самым трогательным на этой встрече было высказывание, а точнее, попытка высказаться о возрасте Чехова, которую предпринял наш президент. Он сказал, что его поражает тот факт, что Чехов умер в 44 года. Дмитрий Анатольевич сказал, что мне не верится… А потом он растерялся и было видно, что он хочет сказать, что вот он уже старше Чехова, а Чехов — он ЧЕХОВ, а он, Дмитрий Анатольевич, он …… Но не получилось у него это сказать, не смог завершить фразу, не решился, запутался. Я даже где-то посочувствовал ему.

Мне очень нравится небольшой памятник Чехову в городе Томске. Дело в том, что когда Антон Павлович ехал на Сахалин, он побывал в Томске. Чехов написал о Томске крайне неприятные слова. Написал, что там всё плохо, еда плохая,грязно и так далее и и тому подобное. Томичи ответили ему по достоинству. Они сделали небольшую бронзовую скульптуру. Чехов маленький, смешной, стоит босиком в медной луже, держа зонтик в руках за спиной. И весь-то он какой-то жалкий и нелепый. Мне очень нравится то, что Чехов, любимый, прекрасный и даже великий, спустя многие годы позволяет к себе такое отношение. Он всей своей жизнью и своей литературой, своим образом допускает свободное и живое отношение к себе. Он не бронзовеет даже в бронзе.

А на встрече с президентом не было ни одного молодого театрального деятеля, даже ровесников Чехова не было. И всё это — та самая фальш, которая совершенно была не возможна для юбиляра.

Однажды в одной очередной дискуссии на тему адресности искусства и на тему жёсткой и прямолинейной псевдодокументальности современной драматургии и кино я, в качестве аргумента, воспользовался метафорой, хотя делаю это крайне редко. Я сказал тогда: «Знаете, а Чеховский Ваня Жуков, в своём письме написал очень сильный текст. Его текст содержит и боль, и страдание. Этот текст душераздирающий. Вот только Ваня адреса не знал. А Чехов знал».

Когда я учился в третьем классе, я получил первое письмо от Чехова. Думаю, что оно пришло точно по адресу. И как много людей его послания получили. Разные послания. И сколько ещё получат. И все эти посланя адресны и они всегда личные….

Ваш Гришковец.