5 февраля 2010

Здравствуйте!

Прошу прощения и искренне прошу меня извинить за технические сложности и лажу, с которыми многим пришлось столкнуться при скачивании пьесы «Осада». Мы сами не ожидали, что так случиться, но мы разберёмся, и всё будет нормально. Ещё сожалею о том, что привёл цифры количества скачиваний пьесы и поступивших денег. Опять начитался обидных и по сути постыдных высказываний. Советов наслушался. Кто-то даже сподобился и поспешил обвинить меня в том, что я теперь всё про деньги да про деньги. Были и просто мерзкие и наглые выпады, гордящихся тем, что воровали и будут воровать. А мне почему-то кажется, что я в предыдущем тексте про деньги-то и не говорил. Говорил я о чём-то другом. Но у кого что болит, тот на то внимание и обращает. Ладно! Можно поговорить про птиц.

Пишу сейчас новую книгу и понимаю, что самым неожиданным образом у меня получается продолжение и развитие повести «Реки». Хотя, тема книги космически другая. Пишу и ухожу в подробности воспоминаний, в детальное воспроизведение давних событий, а потом при создании текста отбрасываю эти детали и пишу что-то из этих воспоминаний выросшее, но по сути с ними не связанное. Интересный, трудный и очень кропотливый процесс.

А вчера был такой день, который сильно напомнил начало марта в Сибири. Первые солнечные мартовские деньки, когда хочется идти по солнечной стороне улицы и чувствовать, что солнце не только светит, но и греет. Я уже почти 12 лет живу в Калининграде и в первый раз остро, на уровне замирания сердца, почувствовал, что мне сильно не хватает привычных и любимых мной сибирских птиц. Тех самых птиц, которые в фервале и в марте наполняли шумом и радостью дворы моего родного города.

Мне сильно не хватает синиц. Тех самых шустрых, желтогрудых и очень смелых. Тех, которым мы в морозы вывешивали за окно кормушки или кусочки сала. Приятно было смотреть на то, как они ловко клюют подвешенное сало и зачем-то иногда стучат клювами в стекло. Мне очень хочется увидеть снегирей, этих серых, с красной грудью птиц, которые появлялись в городе в самые сильные морозы, но всё-таки тогда, когда зима переваливала за середину. Я уже 12 лет не видел свиристелей, удивительных, хохлатых, но очень элегантных, довольно крупных и громогласных, которые, если бы не острый длинный клюв, были бы похожи на попугаев. Они прилетали в феврале и целыми стаями, приканчивали оставшиеся на деревьях крошечные, но сладкие от мороза ранетки и другие ягоды, те, до которых мы детьми добраться не могли.

В Калининграде много птиц. В частности меня, как моряка в прошлом, очень радуют летающие над городом чайки. Чаек здесь даже больше, чем голубей. В Калининграде шикарные вороны. Они намного крупнее сибирских, очень смышлёные, горластые, вредные и умные. Мне очень нравится одна знакомая ворона, которая живёт рядом с нашим домом дольше, чем мы в этом доме. Она часто сидит на одном и том же месте, на самой верхушке ели. Сидит и всё внимательно рассматривает. Подолгу сидит. Причём, видно, что она просто любуется, а ничем не промышляет. Сморит с ёлки, как старухи смотрят в окно. Иногда шалости ради эта ворона может напугать кошку. Наша ворона видит кошку, пулей падает вниз и над самой кошкой распахивает крылья и машет ими. Кошка или даже здоровый кот прижимается к земле от испуга, а потом удирает. Мне иногда кажется, что эта ворона похохатывает в этот момент. Осенью она подбирает упавшие с дерева грецкие орехи (в Калининграде они произрастают и даже вызревают), взлетает с орехом повыше и бросает его на асфальт, чтобы расколоть. Если орех не раскалывается, она делает это ещё несколько раз, и если он оказывается слишком твёрдым, она берёт другой. Мой сын Саша несколько раз подбирал разбитые орехи раньше, чем ворона. Вкусные орехи. А ворона точно умная. Это видно даже по её походке, когда она бродит по снегу.

В Калининграде много птиц. Уже прилетают скворцы. На морском побережье осталось зимовать довольно много лебедей. Весной прилетят аисты в огромном количестве. Цапли стоят в озерцах сразу за городской чертой. А уток на любом водоёме полным полно! Но почему-то в Калининграде мало или почти совсем нет воробьёв. Я ужасно соскучился по ватагам взъерошенных и беспрерывно мельтешащих воробьёв. В начале марта они в Сибири особенно активны, шустры и говорливы. Помню, в солнечные мартовские дни, когда солнце било в окно, а батареи топили ещё предельно сильно, необходимо было окрывать форточки, а воробьи так галдели, что приходилось музыку ставить громче обычного или телевизор. Чив-чив, чив-чив — и так беспрерывно целыми часами. Да ещё они устраивали драки, перепалки. Я так и хотел пойти их и разогнать, но это было невозможно. Они раздражали, выводили из себя и, казалось, очень мешали. А сейчас я понимаю, что я по ним страшно скучаю, мне их сильно не хватает. В мае из Африки вернуться соловьи. В Калининграде их много. А воробьёв мало. И не сбиваются они здесь в эти шумные ватаги, не устраивают потасовок.

Вчера проснулся утром от удивительно родного и дорогого мне звука — это был звук со звоном раскалываемых топором мёрзлых поленьев. Я даже ушам не поверил. Выглянул в окно, а там сосед во дворе колол дровишки. Замёрзшие берёзовые кругляки кололись легко, было видно, что соседу приятно их разбивать. И я понял, что я очень соскучился по привычным и любимым звукам. И сколько бы я ни прожил в Калининграде, как бы я ни любил этот город и как бы прочно в него не врос, я никогда не перестану быть сибиряком и никогда грецкий орех не станет для меня родным деревом. Этот орех радует меня даже сильнее, чем калининградцев. Для них-то он был знаком с самого детства. И большие яблоки на деревьях в августе для меня будут всегда чудом. А вчера захотелось не чуда. Вчера сильно захотелось воробьиной возни под окном.

Ваш Гришковец.

P.S. Вот, написал про птиц. Как видите ни о деньгах, ни о президенте, ни о современном искусстве ни слова (улыбка). Надеюсь, никто мне не станет советовать, как нужно лучше и точнее писать про птиц. (ещё одна улыбка с подмигиванием).