Здравствуйте!
В субботу, ближе к полуночи вернулся домой с Венского Фестиваля. Сыграл в рамках фестиваля два спектакля – и улетел домой. Последний раз на этом фестивале и в Вене я был в 2006 году. Тогда мы представляли с Александром Цекало в небольшом театральном зале спектакль «поПо». А совсем последний раз до нынешнего я участвовал в европейских фестивалях семь лет назад.
Тогда я решил ограничить своё участие в подобных мероприятиях и сосредоточиться на литературной работе. Это был период активного писательского труда. Я не делал новых спектаклей и всё писал, писал, писал.
Ещё я ограничил свои поездки на европейские фестивали, которых на самом деле очень много, они разного уровня, содержания и масштаба… ограничил по той причине, что местная, то есть, национальная публика на эти спектакли практически не попадала.
Я приобрёл ту известность на Родине, которая дошла уже и до эмигрантских кругов. Поэтому билеты на фестивальные спектакли раскупались, в основном, бывшими нашими соотечественниками. И исполнение спектакля с переводом на местный язык становилось чем-то бессмысленным и крайне трудным для исполнения…
Было обидно. Мы с переводчиком и фестивалем готовили перевод, репетировали. Я делал особую редакцию спектакля, которая существенно отличалась от той, что я играл в России, Украине, Белоруссии, Казахстане…
Так что получалась какая-то ерунда. Спектакль, приготовленный для восприятия немцами, французами, финнами, венграми, австрийцами, швейцарцами, бельгийцами… проходил для бывших граждан России, Украины, Белоруссии и Казахстана в адаптированном для европейцев виде, да ещё и с ненужным им переводом. Смысла в этом не было никакого. Только одно мучение для переводчика, зрителя и меня. Так что я решил прикрыть эту практику…
А для эмигрантов я играть не хочу по целому ряду причин, которые сейчас излагать не считаю нужным. Иногда играю только в Израиле, где проживающие бывшие наши сограждане эмигрантами не являются… Да и то, играю с целым рядом серьёзных условий и оговорок.
Короче…
На Венском Фестивале я не был давно… А Венский фестиваль – это крупнейший театральный форум Европы. Шутка ли, полтора месяца сплошных драматических спектаклей, балетов и опер. Если б вы сейчас были в Вене, вы бы увидели, что афиш фестиваля гораздо больше, чем любой рекламы вместе взятой. Венские радиостанции говорят о фестивальных событиях в новостных блоках, как о спортивных событиях. Венский фестиваль – это главное событие австрийской столицы почти на весь май и большую часть июня. Быть участником этого фестиваля – круто. Круто, без дураков.
Однако, это совершенно не значит, что если тебя пригласили на этот фестиваль, то тебе в Вене обеспечен успех.
На фестиваль я ехал и очень волновался. Мне казалось, что я потерял навыки работы с переводчиком и переводом. Я отвык от европейской публики, которая всё же другая. Я попросту давно не стоял на европейской сцене.
К тому же, в этот раз меня ждала такая большая сцена, на которой я прежде в Вене не был.
В первый раз в Вене в 2002 году я играл «Как я съел собаку» в подвале великого Бург театра для семидесяти зрителей…
Сейчас же меня ждала главная сцена венского Музейного квартала, то есть, бывший Императорский манеж и 800 зрителей каждый вечер…
Всегда в Германии, Австрии и Швейцарии меня переводил мой драгоценный друг и переводчик Штефан Шмидтке.
Он на год меня младше. Мы познакомились 16 лет назад буквально за несколько дней до моего московского триумфа с моим первым спектаклем на Золотой маске. Тогда же меня увидела и безоговорочно мне поверила Мария Циммерман, без сомнения великий театральный деятель, которая тогда была директором Ганноверского фестиваля.
Именно Мария стала прообразом Юли в моём романе «Асфальт». Именно её портрет я со всей тщательностью выписал и описал её трагическую судьбу. Я ей всегда буду благодарен за открытую дверь в европейски театральный мир… И никто как она придумала тот способ перевода моих спектаклей, который мы со Штефаном Шмидтке осуществили и который нашёл свою практику впоследствии во многих случаях перевода живых спектаклей с одного языка на другой. Мы просто показали пример.
Мы показали, что такое возможно. А придумала возможность присутствия переводчика прямо на сцене Мария Циммерман, которая после Ганновера долго была директором драматической программы Венского Фестиваля… и именно с этой должности ушла из жизни…
Прошло 9 лет с того момента, как я последний раз был на Венском фестивале. И теперь тот самый Штефан Шмидтке, который младше меня на год, весёлый, чувствительный, невероятно остроумный Штефан является директором драматической программы крупнейшего в Европе Венского Фестиваля… Он переводил мой спектакль, несмотря на свою громкую должность и безусловный статус. Переводил, одетый в рубашечку, с закатанными рукавами, чёрные брюки и кеды… Переводил не в маленьком подвале великого театра, а на большой сцене для почти тысячи зрителей. Годы прожиты не зря!!!
В огромной программе Венского Фестиваля в этом году только два российских спектакля. Это спектакль Кирилла Серебренникова «Мёртвые души»… Кирилл представлял свой спектакль до меня. Спектакль в России я не видел и прессу не читал. В Вене же его спектакль прошёл с большим успехом, четыре раза, в переполненном более чем тысячном зале. Знать об этом было приятно…
Я же представлял спектакль «Прощание с бумагой», премьера которого состоялась больше трёх лет назад. Для Вены я подготовил в расчёте на перевод редакцию на треть короче и легче, чем та, что я исполнял дома…
Я волновался по любому поводу. По всем возможным поводам!
Будут ли понятны и интересны венцам мои промокашки, черновики, кляксы, гусиные перья, почерки, конверты, телеграммы, берестяные грамоты, телефонные книги… вся моя бумага. Я волновался ещё и потому, что сомневался, что крайне занятый директор драматической программы фестиваля Штефан Шмидтке сможет сосредоточиться и перевести все тонкости…
Волноваться очень полезно!!! Но волнения мои были напрасны. Штефан всё блистательно перевёл, а венская публика не хуже нас знает, что такое промокашка, тубус, готовальня, ватман, клякса и прочее.
Минуте на тридцатой спектакля я чувствовал уже попросту восторг, который не скрывала публика, когда слышала от человека из России те темы, которые для них были одинаково знакомы, понятны и дороги, но которые ими забыты, возможно, раньше, чем нами.
Люди радовались некоторым нестыковкам в переводе, радовались тому, что Штефан забыл слово «кобыла», удивлялись и радовались тому, что слово «клякса» звучит в немецком языке так же, как и в русском, и, оказывается, явно подарено немецким языком русскому. Люди радовались не только самому спектаклю, но и нашему со Штефаном подлинному диалогу. Диалогу двух языков и двух культур.
На поклоны мы со Штефаном выходили вдвоём. Нас не отпускали минут десять. Это было здорово!
Наших бывших граждан было совсем немного и они были приятные. В первый день их было меньше, чем во второй, потому что одновременно с моим спектаклем проходил концерт «ДДТ» сугубо для наших бывших сограждан и совсем не в рамках фестиваля. Поэтому эксперимент в первый день носил почти чистый характер.
Пресса о спектакле сейчас выходит очень хорошая. Неумная, но вполне хвалебная и можно сказать восторженная.
Я отдаю себе отчёт, в том что мой скромный спектакль не являлся центральным или особо важным событием фестиваля. Мои спектакли выходили, помимо концерта «ДДТ», ещё параллельно с премьерой спектакля знаменитейшего берлинского режиссёра Франка Касторфа «Братья Карамазовы». Вот было главное событие!!!
Этот спектакль шёл шесть с половиной часов, исполнялся на бывшей фабрике по изготовлению гробов. На сцене висел портрет молодого Сталина… Были в спектакле и диссиденты, и Советский Союз, красные спортивные костюмы, были щи и DJ Stalingrad… То есть, отчаянно смелая и даже бесстрашная постановка. Какое тут «Прощание с бумагой»…
Но мне было приятно…
Мне было радостно приехать в Вену, где я давно не был. Приехать совсем на другом уровне и в совсем другом возрасте, а главное, в состоянии совершенно другого опыта.
Мне было приятно, радостно и гордо, что команда работающих со мной техников: звукооператор, светооператор, всего два монтировщика – совсем молодые ребята, у которых был первый международный фестиваль, справились со своей технической задачей блестяще и были не лучше, но и совсем не хуже матёрых местных техников, которые привыкли решать технические задачи любого уровня, которые пользуются оборудованием, которое нашим ребятам и не снилось, и которые видели и работали со всеми возможными звёздами мирового театра…
Должен сказать, что техники на Венском фестивале – это вообще самые лучшие люди. Я от них в восторге… Но мои, то есть, наши были не хуже. Смонтировали спектакль меньше чем за пятьдесят минут. Разобрали даже быстрее. Подружились с местными мастерами и произвели на них самое лучшее профессиональное впечатление.
Я очень гордился!
Хорошо получилось: приехали, не создали никому проблем ни бытовых, ни технических, ни человеческих, ни, главное, художественных… Произвели на всех приятное впечатление… И улетели. Почти, как Карлсон. Почему почти? Карлсон же обещал вернуться, а мы нет… Ну и на приглашение не напрашивались.
Хорошее осталось ощущение. И за державу не обидно.
Ваш Гришковец.
P.S.
Здесь можете посмотреть пару образцов венской прессы.
рецензия в Die Presse/перевод Die Presse;