13 августа 2008

Здравствуйте!

Могу написать что-то только теперь. Вчера было несколько сильных порывов написать что-то, нго не хватало сил справиться с раздражением и гневом. Сейчас могу написать…

Я отдавал себе отчёт и догадывался, что на предыдущий текст будет много тех реакций, которые никак не будут связаны с содержанием и смыслом мною сказанного. Но всё же оказался не готов к такой волне истерики и злобы. Но главное, не был готов к такому тотальному недоверию. Недоверию не только мне, но и недоверию вообще никому. И это недоверие вылилось в отчётливую неспособность слышать другого… другого человека.

Как много людей написали СЮДА с позиции ВЫ и МЫ. Как много прозвучало: «Вы, русские». Я к такому разговору не готов. В этом звучит для меня такое оголтелое и непрожитое прошлое, такая дикость… Собственно, в такой позиции уже содержится война. Я не могу и не буду опускаться до такого разговора. Мне такой разговор непонятен. И я не ожидал встретить в комментариях столь сильного наслаждения от собственной злобы. При этом, злобы, которая питается всем самым низменным и нечеловеческим.

И ясно, что такая злоба не даёт её обладателю никакой способности и возможности слушать и слышать, понимать, сочувствовать, сопереживать. Да в общем, те, кто изливал СЮДА ненависть, брызгал истерично слюной… даже не пытался сопереживать по-настоящему, а упивался поводом для злобы. В этой злобе нет сострадания тем, кто попал в тот ужас, который творился и творится в Грузии. Только злоба. И убогое, бессмысленное и лютое ощущение конкретного врага, а главное, отчётливое желание этого врага уничтожать. Я прочёл в комментариях столько «войны», что стало действительно жутко.

Находясь здесь во Франции в течение последних двух дней постоянно был на связи со своими тбилисскими друзьями. Кто-то из них впал в отчаяние, кто-то держался и держится мужественно и сохраняет способность здраво, спокойно и взвешенно рассуждать. Кто-то растерялся, а кто-то высказывал мнение, с которым я категорически не согласен, а они не согласны с моим… Но мы разговаривали. Понимаете?! Мы разговаривали и разговариваем. Но мы не перешли на разговор МЫ и ВЫ. Вчера утром даже продолжили обсуждать возможность постановки моего спектакля в Тбилиси, осуществить которую мы наметили в июле и собираемся это сделать следующей осенью. Я нисколько не сомневаюсь, что мы это сделаем.

И никто из моих друзей в Тбилиси не высказал уверенности в том, что до конца и полностью понимает происходящее. А все те, кто тут изрыгал злобу и ненависть совершенно и без всяких сомнений уверены в том, что всё прекрасно понимают. Причём, они понимали всё заранее.

А я не уверен в том, что правильно сделал, что написал предыдущий текст. Не уверен! Но тем не менее, я очень хотел предложить иной способ разговора, иную интонацию. Что и сделал… Сделал, сильно сомневаясь и тщательно подбирая слова. О сделанном не жалею. Несу за это ответственность. Слышите, крикуны?

А ещё, тем, кто так ёрничал по поводу фразы «я писатель, который больше, чем писатель»… Знаете, когда-то поэт сказал:»Поэт в России больше, чем поэт». Так вот, пока ещё писатель в России больше, чем писатель. Правда бывают писатели, которые меньше, чем писатели, но про таких не вижу смысла говорить. А есть политики, которые меньше своих стран, которые не соответствуют масштабам тех стран, которые представляют. Они есть, и мы их знаем. И в этой ситуации не надо смотреть на соседа… Я не о соседях…

Знаете, как-то выработалась у меня такая мантра, которую я часто проговариваю про себя. Я проговариваю её, когда встречаюсь с хамством, пошлостью, когда вижу постыдные действия наших политиков, когда вижу отвратительное поведение моих соотечественников, когда встречаюсь с некомпетентностью и непрофессионализмом, ложью, жадностью, вероломством и прочим, когда ЗДЕСЬ читаю бессмысленные и злобные слова… я проговариваю про себя спокойно и монотонно: «они не заставят меня разлюбить Родину, они не заставят меня разлюбить Родину………»

И напоследок. Мне тут одна дама из Нью-Йорка по поводу предыдущего поста написала, мол, неужели я не понимаю, что президент государства имеет гораздо более высокий статус, чем я. На что ей ответил: «Статус есть только один — человек, остальное — должности».

Я отлично понимаю, что писатель — это тоже должность (улыбка).

По-прежнему жду хороших новостей, которые будут хорошими для всех.

Ваш Гришковец.

10 августа 2008

Здравствуйте!

Последние несколько дней при любой возможности включаю телевизор и смотрю, смотрю практически одни и те же репортажи, переключаясь с канала на канал. И ничего не могу понять. Понятно, что там происходит ужас… Раньше, чтобы разобраться в чём-то смотрел BBC и CNN. Сейчас это не помогает, а скорее наоборот. Как же мне обидно, и как много совершено непоправимого. Я называю такое — шагами в безвозвратное (это мой собственный термин). Обмениваюсь короткими смс-ками с грузинскими друзьями. Они в полной растерянности. И тоже мало что понимают. Но нам уже ясно, что увидимся мы нескоро. Олимпиада как-то померкла. А я её так ждал. Ждал, как летнюю радость. Я же не спортивный болельщик. Но в Олимпиаде что-то зацепляет и меня. А сейчас отключаюсь от военных репортажей совсем ненадолго.

Но всё-таки я воздержусь от каких-либо сообажений, комментариев по поводу того, что происходит. Страдаю и переживаю и жду хоть какой-то ясности и хоть каких-то внятных действий от тех, кто может действовать в этой ситуации.

Но всё же расскажу о своих впечатлениях более чем полуторагодовалой давности. Я тогда был в Тбилиси со спектаклем. И мне довелось наблюдать президента Саакашвили, и даже перемолвиться с ним несколькими словами. (Я как-то давно писалм об этом, но сейчас расскажу подробнее).

Был вечер, будний день. Мы сидели с моим другом (не буду его называть) в старом Тбилиси в маленьком а-ля французком кафе. Мы беседовали. Народу было немного. Было занято букально три-четыре столика из двеннадцати-пятнадцати. Вдруг в кафе зашли несколько мужчин в тёмных костюмах, один из них переговорил с администратором кафе, а потом они стали подходить к столикам и просить людей покинуть кафе. Кому-то даже предлагали оплатить счёт в уплату за беспокойство. Нас тоже попросили удалиться. Мой друг человек небезызвестный и ему сказали, что всё это происходит по той причине, что придёт президент. Мы безропотно собрались уходить. Но на выходе мой друг встретил своего знакомого, который стоял в дверях. Он оказался начальником охраны Саакашвили. Он любезно предложил нам остаться. Мы пошли допивать кофе. Вскоре явился сам Михаил Саакашвили. Вместе с бывшим министром обороны (не помню, как его зовут, он вроде теперь Лондоне или в Париже) и ещё каким-то министром. С ними были ещё две дамы, явно государственного уровня. Они уселись за столик, довольно громко о чём-то говорили, смеялись. А потом нас через начальника охраны попросили подойти к их столу. Мы подошли… Я шёл, страраясь быть весьма доброжелательным, вежливым и мне было любопытно. В любом случае я старался внутри себя поддерживать уважение к должности президента той страны, в которой живёт много моих друзей и которую я люблю.

Нас не пригласили сесть. При этом, когда мы уже подошли, с нами не сразу поздоровались, потому что сидящие продолжали вести разговор между собой. Для нас с моим другом повисла нелепая и унизительная пауза. Саакашвили сидел, развалившись в кресле.Неожиданно он оторвался от разговора и поздоровался с моим другом. Сделал он это, не поменяв вальяжную позу. Говорил он по-грузински, а мой друг ответил ему по-русски. Мой друг представил меня, проезидент Михаил перевёл на меня взгляд, также, не поменяв позы, сказал: «Здравствуйте, вам нравится Грузия?» — сказал он это почти без характерного грузинского акцента. Я сказал, что мне очень нравится Грузия. «Да,- сказал он, — хорошая страна. А я её президент». Было ясно, что он позу не поменяет и присесть не предложит. Тогда я сказал вежливо и почти смиренно:»А я писатель,который в России больше чем писатель». Сказал, что рад знакомству, извинился и сказал, что пойду допивать кофе… У меня было очень неприятное ощущение. Я тогда в первый раз в Тбилиси встретился с грузином, в котором не было доброжелательности. В котором не было того элегантного лоска, который так свойственен тбилисским мужчинам. Было видно, что он дурно воспитан, очень самолюбив. Он оказался даже совсем несимпатичным человеком, с неприятным голосом, лишённый, на мой взгляд, какого-либо обаяния. Я очень долго недоумевал и до сих пор недоумеваю, как он смог стать президентом страны, в которой такая выдающаяся культура и так много блистательных, образованных, талантливых людей.

Здесь я поделился только своим человечесим впечатлением и не хотел бы ни с кем вступать по этому поводу в полемику. Я наблюдал Саакашвили в течение может быть минут сорока. А разговаривал с ним одну минуту. Но у меня нет никаких иллюзий насчёт этого человека. Он для меня совершенно не соотностится с моим знанием и пониманием Грузии и грузин. Хотя я также отлично знаю, что он попроежнему весьма и весьма популярен в своей стране. Какая беда!

Но сколько я слышал разговоров, например, о том, что, мол, такой хороший парень, отличный мужик, взял и женился на такой стерве, превратился в подкаблучника, а раньше был о-го-го! Слушаю такие разговоры… и среди моих друзей есть такие с которыми такое случилось… и всегда я знаю, что никто его из-под палки жениться на такой не заставлял. Значить, внутри него есть что-то такое, что ему именно это и было нужно…

 

Ещё раз здравствуйте…

Пишу спустя часы после того, как написал то, что выше. Прежнее окончание текста я удалил и пишу другое. Слишком быстро меняется обстановка и мои переживания в связи с происходящим. Очень хочется быть точным и понятным. Очень хочется остаться только на уровне частных и сугубо человеческих впечатлений и ощущений… А ощущения такие… Не могу уснуть, получаю разрозненные смс сообщения от моих друзей из Тбилиси и других грузинских городов. Сообщения сдержанные, мужественные. Друзья стараются меня успокоить, опасаются того, что связь может прерваться окончательно. Спешат заверить в дружбе и любви. Слышат взрывы либо недалеко от Тбилиси, либо в самом городе… И в них и во мне растёт и растёт НЕПОНИМАНИЕ и УЖАС. Борюсь изо всех сил с закипающей во мне ненавистью. Борюсь даже с ненавистью к тем, кто всё это затеял и начал, кто бы они ни были. Боюсь, что всё будет ещё страшнее, чем мы можем себе представить. И очень хочу, чтобы движение в безвозвратное было остановлено. Как же больно ощущать собственную беспомощность и неспособность не только что-то сделать в этой ситуации, но и что-то в ней понять.

А ещё жду новостей, которые можно будет признать хорошими. Хорошими для всех.

Утром улечу с семейством во Францию. Чувствую, как неуместно это звучит. Но эта поездка намечена давно. Нужно вывести детей в настоящее тепло к по-настоящему тёплому морю. Да и у меня остались последние две недели реального отпуска. Но буду на связи.

Постарайтесь не изливать злобы сейчас, постарайтесь быть взвешанными. То, что я ЗДЕСЬ написал я тщательно обдумал.

Ваш Гришковец.

8 августа 2008

Сегодня был хороший день, длинный-длинный. Бывают такие дни, когда не поступает ни одного неприятного звонка, ни одной неприятной новости. Правда, из программы новостей беспрерывно доносились тревожные сообщения о конфликте между Грузией и Южной Осетией. Не хочется, чтобы там всё осложнилось. Всё так непонятно и запутано, а правда как всегда посередине. Но неясно, где эта середина.

Вчера похоронили Солженицына… Неприятно смотреть на то, как власть старалась отметиться на этом скорбном мероприятии. Власть в своё время изображала, что прислушивается к нему…

Я был слишком мал, а потом юн для того, чтобы понять значение Солженицына в то время, когда его преследовали. А потом меня слишком интересовала и беспокоила реальная жизнь и моя собственная судьба, чтобы глубоко проникнуть в его литературу и идеи. Так что Солженицын всегда был для меня чем-то просто значительным, просто присутствующим в этом мире и меня не затрагивающим.

Но в моей жизни был момент прямого контакта с Солженицыным. Великий режиссёр Глеб Панфилов пригласил меня сняться в фильме «В круге первом». Предстояло сыграть некого писателя Н. Галахова. На самом деле это не кто иной, как Константин Симонов. Я с радостью согласился, но у писателя Галахова в романе совершенно нет текста, и мне самому пришлось написать монолог своего героя. Солженицын очень внимательно следил за съёмочным процессом и не допускал никакой отсебятины, но написанный мною текст он утвердил, хотя это и не совпадало с его трактовкой образа Симонова. Я постарался в монологе придать Симонову больше трагизма и благородства, чем было у Солженицына, который явно Симонова не любил. То, что он утвердил мой текст, меня порадовало, и я оценил способность классика слышать другое мнение. Вот и всё, что я могу сказать о Солженицыне. Мне понравился эпизод, который получился в итоге. Говорили, что Солженицыну тоже.

Сегодня от своего приятеля-книгоиздателя узнал, что скоро выйдет книга про способы лечения мобильным телефоном. Это потрясло моё воображение. Видимо, сильная книга. Интересно, о чём там написано. Лезут в голову самые смелые предположения… «Нокия» лечит одно, «Сони-Эриксон» – другое, «Самсунг» – третье (улыбка). Узнаю про книгу поподробнее, сообщу. Чем только жулики не лечат нашего брата!

6 августа 2008

На Калининград обрушилось ненастье, разверзлись хляби небесные. Весь день был сильнейший ураган и почти беспрерывный холодный, косой ливень. А в воскресенье, ещё тёплым вечером, на закрытии джазового фестиваля играла группа «Вайя кон диос», та самая, старая бельгийская группа! Помните? Хэй-на-на-на… Была прекрасная атмосфера, и люди танцевали на траве под почти не изменившийся хрипловатый голос очень повзрослевшей и без того в своё время взрослой солистки. А потом разбредались с концерта со счастливыми лицами.

Два моих близких приятеля, которые живут в Омске, решили лететь в Рим через Калининград и радостно мне сообщили, что у нас будет возможность увидеться и часика два пообщаться. Они ещё взяли с собой для меня шикарную свежайшую рыбу, большого муксуна и ещё какую-то, я не смог их отговорить. Мои доводы, что я не люблю рыбу и что не надо таких жертв, не подействовали. Короче, с утра была нелётная погода, все рейсы из Калининграда и на Калининград задерживались, рыба растаяла, а стыковка между рейсами получилась совсем короткая. Увидеться не удалось, несчастная рыба долетела до Рима, где и была выброшена в первую же итальянскую помойку. Обидно. Друзья так старались! Я, правда, этой рыбы не хотел, но мне её стало жалко. Не самая лучшая судьба – вырасти из малька в Иртыше и быть выброшенной в Риме в мусорный контейнер.

3 августа 2008

Съездил (не буду говорить куда) и сыграл маленькую роль в кино. Как будет называться фильм, пока точно не известно. Сценарий целиком не читал, а роль очень маленькая. Зато была возможность сыграть в кино летом, к тому же книгоиздателя. Я согласился участвовать в съёмках ещё и потому, что был занят всего два съёмочных дня, и в кадре мой персонаж один и всё время говорит по телефону. То есть ни с кем не нужно было репетировать и не нужно было чётко выучивать роль.

Мне нравится играть в кино. Правда, я мало снимался, и у меня всё время были только эпизоды. Но с самого начала, сразу, мне очень понравилось сниматься в кино. Как-то в интервью я сказал, что кино – это высокооплачиваемый отдых. В литературе и театре я всегда несу за всё ответственность, потому что я автор. А в кино исполняю поставленную передо мной задачу. И в любом случае являюсь только частью чего-то большого и целого. Я, конечно, стараюсь играть как можно точнее, но не несу ответственности за то, каким получится фильм.

В кино об артисте заботятся, тебя привозят, увозят, снимают тебе хорошую гостиницу, подбирают костюмы, за тобой постоянно присматривает гримёрша, на съёмочную площадку вовремя привозят еду. Только, когда снимаешься, совершенно непонятно, какое получится кино. Например, когда снимался фильм «Азазель», на съёмочной площадке было обильно, весело, дружелюбно, все ходили в исторических костюмах, красивые интерьеры, и мне очень нравилось. А фильм не получился. А в фильме «Прогулка» я снимался зимой, в то время как основные съёмки были проведены летом. Съёмки со мной проходили ночью, да ещё в боулинге, причем довольно мучительно. С тех пор боулинг я возненавидел. Но фильм получился. Так что когда у меня есть время, когда сценарий даёт хоть какую-то надежду (чаще всего присылают безнадежные сценарии (улыбка)), когда роль не очень большая и у меня есть такая возможность… я с удовольствием снимаюсь.

Последние съёмки были в прошлом году, в мае, в Киеве. Снимался вместе с Гошей Куценко в украинской картине «Тринадцать месяцев». Играл друга главного героя. На Украине фильм прошёл, отклики были неплохие, а критики я не читал. Какое получилось кино, представить себе не могу. Но мне за эту работу не стыдно. Сценарий был интересным, было что поиграть. Когда мы снимались, рабочее название было «Хроники утопленника», потом «Хроники утопающего», а вышел он на экраны как «Тринадцать месяцев». Меня довольно много спрашивают про этот фильм, а я ничего не могу сказать. Не видел.

Во время совместной пресс-конференции с одним весьма известным киноартистом нам задали вопрос о сути актёрской профессии. Вопрос этот может конкурировать по степени оригинальности только с вопросом о творческих планах. Но мой коллега пустился в рассуждение о том, какая невыносимо трудная актёрская профессия, и о том, что каждый раз, играя роль, он проживает чужую жизнь, и на эту чужую жизнь артист тратит собственную… Ну и прочую ерунду. А я тогда поулыбался (потому что всё-таки мой коллега – хороший парень, просто он артист) и сказал, что для меня съёмки в кино – это высокооплачиваемый отдых. Ещё я добавил, что когда актёр снимается сразу в трёх фильмах, переезжая с одной съёмочной площадки на другую, когда он не сразу может вспомнить, в каком фильме нынче снимается, когда он не может отказаться ни от одного сценария и мечется между городами и съёмочными площадками и после съёмочного дня не едет в гостиницу отдохнуть, а либо пьёт, либо… а потом не может вспомнить по голосу или номеру телефона, что за барышня ему написала или позвонила… при таких обстоятельствах актёрская профессия – действительно очень тяжёлая работа. И мой коллега, смеясь, сказал: «Женя, с-с-сука, ну зачем ты так?!»

Вообще-то я с детства мечтаю сняться в большой роли и в значительном фильме. Будет ли это детектив или экшн – неважно. Главное, чтобы кино было настоящее… А издателя, который издаёт всякую макулатуру, думаю, я сыграл хорошо, со знанием дела. Издателей я всяких повидал, и лучше хорошо сыграть плохого издателя, чем наоборот (улыбка).

Вчера у нас начался джазовый фестиваль, который проходит на открытом воздухе. Приехало множество иностранцев. Я джаз никогда не любил, но как это здорово, когда много людей, на зелёной траве… – и все счастливые. А на сцене первоклассные музыканты и очень хороший звук. Настоящий праздник. Сегодня люди слушали джаз под зонтиками. Надеюсь, завтра будет хорошая погода.