Премьера прошла очень хорошо, а вчерашний спектакль ещё лучше. Сегодняшнего жду с нетерпением. Мне интересно находиться с актёром Золотовицким на сцене, интересно слушать, как он интерпретирует уже знакомые мне истории. Он делает это парадоксально, смешно, а главное – не скрывает того, что ему нравится это делать. Игорь Золотовицкий – редкий пример бескомпромиссного профессионального существования. Когда я ставил «Осаду» в МХТ, случилось так, что актёр, исполнявший роль, которую сейчас играет Золотовицкий, вышел из репетиционного процесса, и премьера в известной мере была под угрозой, а до неё оставалось шесть дней. Игорь, будучи очень занят, согласился помочь и выручил, именно выручил, по-товарищески. И очень украсил спектакль. Со спектаклем «По По» случилось практически то же самое. Нужно иметь мужество выйти на сцену вместо кого-то, когда этот кто-то к тому же известный и очень хороший партнёр. Нужно не бояться сравнений и в этой связи неодобрения. Игорь не побоялся. А ещё Золотовицкий прекрасный ведущий разных церемоний, капустников и мероприятий, но сугубо театральных. Я знаю доподлинно, что ему поступает много предложений вести корпоративы, дни рождения и прочее, но он не соглашается, очень щепетильно относится к своей профессии… И как же смешно он играет в «По По»! Не могу удержаться от смеха, а он меня добивает. Вчера опять не удалось сдержаться, расхохотался, и даже случилась остановка спектакля (улыбка).

Много приходится в эти дни отвечать на звонки из разных городов по поводу сообщения в СМИ о том, что меня зверски избили. Представляете, как испугались родители? А как испугалась моя семья!!! Чёрт бы побрал безответственных газетчиков.

Дело в том, что в ночь в субботы на воскресенье я действительно подвергся нападению, но оно было очень коротким (улыбка). В субботу ходил в МХТ на спектакль «Номер 13», который очень люблю. У прекрасного актёра Табакерки Серёжи Угрюмова, который играл в моей пьесе «Город» и играет главную роль в «Осаде», был день рождения. Мы классически посидели за кулисами после спектакля, и я заполночь возвращался туда, где останавливаюсь в Москве. У меня было прекрасное настроение, моросил дождик и почти пахло весной. И вот в Пречистенском переулке я получил удар по голове, причём парней я видел, но они у меня не вызвали никаких опасений. Мне показалось, что они прошли мимо, я подошёл к дому и искал ключи от подъезда, и в это время – бабах!.. Когда пришёл в себя, парней уже не было, их спугнула машина, которая проезжала по переулку. Я лишился содержимого карманов – около полутора тысяч рублей – и приобрёл шрам на голове. Зверского избиения не было, парни явно не были людьми, которым не нравятся мои книги и спектакли, и даже вопросов, собственно, у них ко мне не было. Всё обошлось благополучно, во всяком случае я не склонен драматизировать ситуацию.

Зато как много всего я увидел в ночь с субботы на воскресенье! Какими же персонажами наполнены травмпункты и больницы Москвы в такие ночи! Вот где надо было бы побывать гримёрам фильма «Обитаемый остров». И как же мужественно и спокойно работают с этими персонажами врачи. Мне очень понравились врачи, которые оказывают самую первую помощь. На «скорой» я ехал довольно долго, слушая интересный монолог врача. Он здоровый парень, говорит, что ездит на вызовы один, потому что может практически любого пациента отнести в машину на руках. Говорит, что долго проработал в судмедэкспертизе, но пошёл на «скорую», потому что устал работать в основном с мёртвыми, хочется быть кому-то нужным и полезным. Хороший парень.

Когда меня спрашивали: «Ты видел этих парней? Это были не гастарбайтеры? Не кавказцы?» – я отвечал: нет, наши ребята. А вот врач, который мне накладывал швы на голову, оказался дагестанцем по имени Арслан. Вчера он приходил ко мне на спектакль с женой. Очень спокойный, мужественный и совсем молодой доктор. В тех условиях, в которых ему приходится работать… Короче, он точно благородный человек. Когда я увидел тех людей, что поступают в больницу, мне даже стало неудобно тратить время врачей на свою царапину (улыбка).

Я никому не хотел сообщать о происшествии, но информация просочилась в СМИ, скорее всего, из милиции, куда, как мне объяснили, поступает информация из больниц. Разумеется, я не хотел пугать своих близких и друзей, которые и без того за меня волнуются. Но, очевидно, милиционеры снабжают репортёров информацией, а работники СМИ не могут её не «приукрасить».

От многих слышал: «Как же так, в тихом центре Москвы – и такой ужас!» Я говорю на это: ага, тихий центр, только недавно в трёхстах метрах от того места, где я получил по голове, среди бела дня убили адвоката и журналистку. А так, конечно, центр тихий…

Сейчас говорят, что в связи с кризисом люди, которые лишились работы, теперь грабят и воруют. К тому же много моих знакомых действительно подверглись насилию и грабежу. Вспомнить хотя бы Сашу Цекало. Но я совершенно уверен, что человек, который своим трудом зарабатывал деньги, просто так грабить не пойдёт. Грабят те, которые грабили. Бьют те, которые били. Просто, видимо, они ощущают наступившее время как своё, как время, когда действовать можно и нужно. И они ощущают не только безнаказанность, но и готовность людей к тому, чтобы быть обиженными и ограбленными. Вот с чем внутри себя нужно бороться. Нужно бороться с внутренней готовностью быть обиженными и со страхом тоже надо бороться. Как известно, страх притягивает. И готовность быть жертвой тоже притягивает.

Году в девяносто пятом мне на день рождения друзья подарили газовый пистолет, точную копию боевого «Вальтера». Я категорически отказался взять подарок, они обиделись и попросили объяснений, а я сказал, что не намерен иметь при себе никакого оружия, потому что, если у меня будет с собой оружие, непременно возникнет ситуация, когда его нужно будет применить. Оружие само такую ситуацию притянет.

Разумеется, необходимо быть осторожными и внимательными, необходимо заботиться и беспокоиться о своих близких и друзьях и, видимо, сейчас сильнее, чем прежде. Необходимо отдавать себе отчёт в том, в какое время и в каком мире мы живём. Но поддаваться страху и жить в состоянии этого страха, ныть и зацикливаться только на страшной и угнетающей информации нельзя. Иначе что это будет за жизнь? Так мы не переживём того, что происходит. Самое неприятное для меня то, что мне не скоро удастся вновь спокойно и с удовольствием прогуливаться по московским переулкам. Но ничего, справлюсь. Во всяком случае, я сам себе дал именно такую установку. И если бы не газетчики, не стал бы об этом писать.

Сегодня выпускаем спектакль «По По» с Игорем Золотовицким. Репетировали немного, но очень плотно. Вчера сыграли прогон, то есть полноценный спектакль, только почти без зрителей. Мне было сложно, Игорь настолько смешной, что я не удерживался и постоянно «кололся» и «раскалывал» Игоря. К тому же за более чем два года работы в спектакле с Александром Цекало я привык находить глаза партнёра чуть-чуть ниже своих, а Игорь Золотовицкий 196 см роста. У него совсем другая манера, совсем другой юмор. С Сашей они друзья, вместе играли в «Ландыше серебристом», и никакой ревности по отношению к роли в «По По» у них нет. Мы договорились, что в марте сыграет Саша. Но сегодня у нас всё-таки премьера. Так ощущаем это событие мы оба. Тем, кто уже видел спектакль, рекомендую посмотреть его в другом составе. А пока сижу в приятном волнении. Предпремьерное волнение – одно из самых тяжёлых и в то же время сладких профессиональных переживаний.

Не смог вчера из-за репетиции посмотреть сильно обсуждаемую программу «писателя» С. Минаева «Честный понедельник». Мне не очень любопытна программа, но уже от многих знакомых с Украины получил удивлённые звонки. Видимо, там было много лютой злобы… Что ж тут поделаешь! Во всём нужно искать что-то положительное. Например, пока Минаев будет вести такую программу, он не будет писать. Это же хорошо. Меньше будет злобы и презрения к жизни зафиксировано на бумаге в виде книг, а телевидение привыкло к злобе и презрению к жизни, значит, там ему и место. Думаю, всё шито белыми нитками, «самого смелого и независимого» Соловьёва решили заменить на другого. Думаю, хрен редьки не слаще. Как сказано у Олеши в «Трёх толстяках»: «Любимая кукла наследника Тутти» (улыбка) (под наследником Тутти я никого не подразумеваю, а под любимой куклой подразумеваю). Не думаю, что из этой телеистории что-то выйдет интересное, главное, всерьёз к этому не относиться и сильно не переживать.

Вчера в первый раз в наступившем году вышел на сцену. Отыграли концерт с «Бигуди» в клубе «Икра». В первый раз исполнили «Кризис-пати» и «Московское небо» («Первый снег»). Играли почти два часа, и вроде можно было ещё, но у каждого выступления должна быть какая-то логика, композиция, начало и конец (улыбка).

Одно огорчило очень сильно. Руководство клуба продало больше билетов, чем можно. Зрителям пришлось стоять так плотно, что было непонятно, как они дышат. Из-за того, что люди не могли войти в зал, из-за того, что гардероб не рассчитан на такое множество людей, из-за того, что очередь очень медленно двигалась на вход, нам пришлось задержать концерт на сорок пять минут. А тому, кто пришёл заранее, пришлось простоять у сцены в сдавленном состоянии практически час. Когда мы всё-таки вышли на сцену, люди на улице ещё стояли в надежде попасть внутрь, причём они были с билетами. Многим пришлось сдать билеты, потому что стоять в коридоре или на лестнице и слышать отдалённые звуки они не хотели, а попасть в зал не было физической возможности. Мне совершенно не понятно, как можно продавать столько билетов, прекрасно зная, сколько людей может поместиться. Как бороться с человеческой жадностью?! Всем, кто вчера не смог нормально посмотреть концерт или не смог посмотреть никак, приношу извинения. Но, поверьте, мы тоже были заложниками ситуации.

Из Питера поступили очередные возмущённые возгласы по поводу высоких цен на спектакли. После истории с Новосибирском мы очень внимательно следим за ситуацией. Цены на билеты в Питере в театр имени Комиссаржевской от 300 рублей до 3000. В целом там билеты недешёвые. Но театр имени Комиссаржевской – это, пожалуй, самый красивый и удобный театр в Санкт-Петербурге, и в нём 500 мест. Более ста билетов от 300 рублей до 1000, остальные – выше. Но это Питер, и это небольшой театр. Понятное дело, что сначала стараются продать самые дорогие билеты, и в разных кассах наличествуют разные, но возможность купить недорогой билет есть. Через интернет его купить невозможно: те, кто продаёт через интернет, имеют свой процент и ощущают себя сервисом. А они сервис и есть: вы сидите дома, заказали спокойненько билет, и они его вам привезли. Самые дешёвые билеты всегда продаются в кассе театра, но там тоже свои законы и правила – все хотят заработать. И это тоже понятно.

В одном хочу заверить и всякое недоверие буду расценивать как личное недоверие ко мне и как оскорбление: мы своим небольшим коллективом твёрдо решили до конца этого сезона даже не смотреть на курс национальной валюты. Наш гонорар в последние годы остаётся неизменным. Мы внимательно следим за тем, что происходит с ценами в разных городах и разных театрах. Повышать цены МЫ не будем. За счёт кого повышать? За счёт людей, у которых всё так же непросто, как и у нас? Не будем мы этого делать.
Мне смешно смотреть на тех, кто изо всех сил хочет сохранить цифровые показатели на прежнем уровне. Я говорю про людей, чей образ жизни никак не поменялся и на кого не влияет пресловутый кризис, зато очень огорчают цифры. Цифры, к которым они за последние годы привыкли. Это всё равно что зимой выходить без верхней одежды. Мол, мне нравится лето, не буду я замечать зимы (улыбка). Такие люди изводят себя магией цифр, ноют, стонут и очень много суетятся… А я полагаю, что даже если и удастся сохранить некие цифровые показатели, но при этом пойти на суету, враньё, унижение или обман других людей или какие-то иные глубоко постыдные решения и поступки… Не стоит. Жизнь длиннее кризиса. Да собственно кризис – часть нашей жизни. Лучше выйти из него с меньшими цифрами, но достойно, чем наоборот.

Может быть, прозвучало пафосно или наивно, но я действительно так считаю, наивно и пафосно (улыбка).

На днях позвонил Леонид Ярмольник и поблагодарил за высказывание о фильме «Стиляги», передал добрые слова от Тодоровского, сказал, что это моё высказывание обсуждается и создателей фильма очень порадовало и поддержало. Приятно, даже очень приятно. Радостно ощущать, что всё не зря.

Репетируем сейчас с Игорем Золотовицким и получаем большое удовольствие. Первая репетиция должна была состояться 18-го января. Но, как я уже писал, 18-го самолёт, на котором я пытался вылететь, сбил крылом трап, и репетиция не состоялась. Начали мы 19-го, а в этот день исполнилось двести лет со дня рождения Эдгара Алана По. Вот такое забавное мистическое совпадение (улыбка).

Хочу продолжить рассказ про «снятие скафандра» во время путешествия по Вьетнаму. Я очень быстро понял, где надо во Вьетнаме есть. А еда – это важная составляющая впечатлений. Есть надо там, где едят вьетнамцы. Вьетнамские места от туристических отличаются прежде всего высотой стульев и столов. Если стулья и столы привычного размера, значит, это туристическое место. Столы и стулья должны быть низенькие и маленькие. А хорошее место определить несложно: если в заведении много людей, значит, туда надо заходить и есть, там вкусно. Не следует опасаться языкового барьера, а знание английского не поможет, в известной мере даже помешает, потому что вы будете пытаться говорить по-английски, подбирать слова, а вас всё равно не поймут. Когда вьетнамцы говорят по-английски, их тоже сложно понять, даже практически невозможно, так что о языке общения можно не думать. Язык жестов у вьетнамцев не очень развит, и активная жестикуляция поставит их в тупик, они вам не итальянцы. Зато вьетнамцы действительно хотят вас понять, и это является решающим обстоятельством.

Во многих сугубо вьетнамских едальнях нет никакого меню. Или есть какой-то листочек, где написано что-то по-вьетнамски. Я быстро понял, как надо в такой ситуации действовать. Нужно посмотреть на то, что едят за соседними столиками, понять, что тебе из этого нравится, подойти к столику и попросить, чтобы в меню указали то самое блюдо, которое они едят. Или попытаться объяснить людям, чтобы они попросили хозяев принести такое же блюдо. Сам процесс таких объяснений посетителей радует, и они охотно помогают не только в выборе, но еели увидят, что вы что-то делаете не так или у вас возникли затруднения с употреблением еды – подойдут, покажут, какой нужен соус, как и что нужно делать, в какой последовательности, а если вы не очень понятливый, сделают за вас и чуть ли не положат вам в рот. При этом для них это весело, приятно и забавно. И за соседними столиками все будут одобрительно радоваться.

Надо сказать, что вьетнамцы, в отличие от известных мне японцев и корейцев, совсем… как бы это сказать… не ритуализованы. Они не кланяются, не улыбаются дежурными улыбками, не кивают, ведут себя естественно, смотрят в глаза и очень смешливы. При этом в случае хамского или грубого поведения можно вполне схлопотать по роже, но, правда, для этого нужно себя вести действительно грубо и хамски.

Не следует пугаться внешнего вида вьетнамских ресторанчиков. Я сформулировал для себя их внешний вид следующим образом: там намусорено, но не грязно. Для посетителей в порядке вещей бросать использованные салфетки или что-то несъедобное под стол. К тому же большая часть столов находится под открытым небом на улицах или вдоль дорог. Со стороны это выглядит дико, но неприятных запахов нет, пахнет аппетитно и вкусно. Я ожидал во Вьетнаме отовсюду улавливать запах протухшей рыбы, так как многие слышали о том, что вьетнамцы едят рыбу с душком. Может быть, но я не встречал, а вот рыбный соус использовал, и это очень вкусно.

Рыбный соус – отдельная тема, он есть только во Вьетнаме, как гордо заявляют они сами. Вьетнамцы используют его очень часто, с любой едой. Мне нужно было приложить серьёзные внутренние усилия, чтобы его отведать. Если бы я не знал, как его готовят, я сделал бы это легко, но мне успели рассказать. А готовится он следующим образом: в бочки или глиняные сосуды укладывается слой рыбы, небольшие такие рыбки типа сардин, потом этот слой пересыпается солью и специями, кладётся ещё слой рыбы и снова слой соли и специй. И так до верха. Потом ёмкость задраивается и выставляется на солнце на целый год. В результате жутких процессов, которые происходят внутри этой ёмкости, получается густая однородная масса желтоватого цвета. Это и есть рыбный соус, он обладает зверски сильным запахом, но пахнет не тухлятиной, просто запах очень сильный. И психологически, особенно зная, в результате чего этот запах получился, трудно себя преодолеть… короче, страшновато употребить соус внутрь. Но он очень вкусный.

А попробовал я его в первый раз вообще на улице. Во всех вьетнамских городах на улице готовят много лепёшек-блинчиков, это такой вьетнамский фаст-фуд. Вьетнамцы их едят в течение всего дня, на ходу или даже за рулём мотороллера, точно так же, как у нас едят хот-доги и прочую уличную снедь. В эти маленькие блинчики заворачивают какие-то ростки или траву, макают в рыбный соус и едят. Можно присесть и поесть, что, собственно, я и сделал. Ничего со мной не случилось. Не могу сказать про свой желудок, что он переваривает камни, скорее наоборот, у меня, к сожалению, чувствительный организм. Но во Вьетнаме никаких неприятных последствий от гастрономических приключений у меня не было.

У вьетнамцев много ресторанов одного блюда. Это может быть ресторан одного супа или какой-нибудь лапши, или морепродуктов. Они много едят не известной нам зелени. Мне очень понравилась трава, которую по-вьетнамски я не могу выговорить, а по-английски она называется монинг глори.Она у них плавает в реке. Они её употребляют разнообразно, готовят даже в кляре и во фритюре. Да и сырая она вкусна, только не стоит забывать про соус (улыбка).

В воскресенье практически весь день вылетал в Москву. В девять тридцать должен был вылететь, а улетел вечером. Утром сел в самолёт, как положено, выключил мобильный, посмотрел, как следует пользоваться кислородной маской (однажды слышал, как стюардессы между собой говорили, перед тем как показывать: «Ну, что, пойдём, покажем маски-шоу»), потом самолёт поехал выруливать на взлётную и сбил крылом передвижной трап, оставленный наземными службами в неположенном месте. Удар был очень сильный. Погнулись рули и даже конец крыла порвался в лохмотья. Причём я издали видел, сидя у иллюминатора, что мы с этим трапом не разойдёмся. Это было так странно! Я видел, что мы неизбежно столкнёмся с трапом, мне хотелось громко крикнуть кому-то об этом, но вместо этого я сидел и сам себе тихонько ойкал. И хоть машину водить не умею, давил ногой на несуществующий тормоз, – а потом произошёл удар.

Так жалко самолёт! Любимый Ту-154. Я их так люблю! Считаю, что это очень красивый, изящный самолёт, он отлично летает, пилоты и стюардессы их любят. А осталось их уже мало. И этот, как сказали, вряд ли подлежит восстановлению. А «тушка», правда, очень изящный, можно даже сказать, элегантный самолёт, любимый с детства… После столкновения нас долго не выпускали из самолёта, понаехали разные службы, всё снимали, документировали, чуть ли не замеряли тормозной путь. А потом всех пассажиров рейса рассаживали по другим. Долетел на неизящном, пузатом, но новом Боинге (улыбка). В ближайшие дни буду репетировать «По По» с Игорем Золотовицким. Вчера была первая репетиция. Работать с нам интересно, и ясно, что обновлённый спектакль будет сильно другим.

Вот уже шесть дней как я вернулся из Вьетнама. Очень скучаю по вьетнамской еде, не хватает мне их еды. Когда пробыл в Южной Корее почти месяц, участвуя в двух фестивалях, сильно скучал по картошке и борщу, ну или, не знаю, по колбасе и по котлете. Во Вьетнаме этого не произошло, наоборот.

Больше всего меня там поразило буйство жизни. Пульс невероятно ускорен, почти одиннадцатимиллионный Сайгон весь шевелится и пульсирует. Там же приближается Новый год, а под Новый год у них сезон свадеб. Свадьбы кругом, в каждой забегаловке. В больших помещениях или ресторанах может гулять сразу три свадьбы. Едешь по трассе между городами, и вдоль дороги свадьбы, свадьбы. Пыль, копоть, рёв грузовиков, гудки клаксонов, жарища, а вдоль дороги под навесами нарядные люди, невесты то в национальных, то в привычных нам платьях. Свадьбы играются чуть ли не в магазинах и на заправках.

В каждой луже выращивают карпов или других рыб. На каждом клочке земли что-то растёт, везде копошатся люди. На каждом сантиметре что-нибудь продают или покупают. И везде сидят едят или пьют. И самое главное во время путешествия по Вьетнаму – нужно снять с себя скафандр. Я имею в виду шагнуть в эту жизнь. Иначе найдётся достаточно привычных отелей и вполне туристических ресторанов, где местной специфики будет ровно столько, сколько можно найти во вьетнамском ресторане в Москве, Париже или Лондоне. «Снятие скафандра» со мной случилось уже на второй день. Мы попали по рекомендации давно живущего во Вьетнаме француза в о-о-очень вьетнамское место. Нашему появлению хозяева удивились. Похоже всё это было на большую столовку, только ещё выгорожено маленькое интернет-кафе. Довольно поздно вечером было много людей. Полно детей, пьяных мужиков, на пластмассовых столах с железными ножками стояли батареи банок пива, бутылки с рисовой водкой, совсем немного закуски. Помимо всего этого вдоль стен стояли аквариумы с рыбами, террариумы со змеями, клетки с какими-то ондатрами и неизвестными мне грызунами. И всё это можно было есть. Меню на английском или человека, говорящего по-английски, не было. И тут, хочешь не хочешь, надо было снять с себя скафандр.

Мой друг – отчаянный в смысле еды экспериментатор. Он взял всё в свои руки, и в итоге мы ели королевскую кобру. Для вьетнамцев это очень дорогое блюдо. Я возмущался. Мне было категорически жаль несчастное животное, но… если бы вы видели, что происходило! Откуда-то за хвост (если, конечно, у змеи есть хвост), выволокли огромную кобру, прямо в центр столовки. Все пьяные посетители, все дети и весь персонал тут же сгрудились вокруг, начался даже не шум, а гвалт. Смех, визг, свист. Кобра шипела, распускала капюшон, все страшно радовались, никто её не боялся, хотя вели себя осторожно. Это всё очень напоминало мне кадры из фильма «Охотник на оленей», и, наверное, как-то так проходила в Средневековье казнь ведьмы на площади. У меня закружилась голова, и я не смог наблюдать дальнейшее, отошёл в сторонку. А мой друг, сильно возвышаясь над вьетнамцами, был центром и внимания и веселья и каких-то беззлобных насмешек. Когда змея была обезглавлена… я этого не видел, но зато услышал громкий всеобщий одобрительный и восторженный вой, из неё была выдавлена кровь и вырезано сердце. Это сердце, которое ещё пульсировало, было брошено в рюмку, залито рисовой водкой, и мой друг выпил это, с чем толпа радостно его поздравила. Дети скакали вокруг, пьяные мужики одобрительно похлопывали его по разным частям тела. И было ясно, что в этой культуре и в этом мире не произошло ничего предосудительного. Так они живут. Если бы всё происходило в каком-нибудь закрытом и нелегальном ресторане Лондона, это было бы отвратительно. А здесь – вот так.
Потом эта змея была нам приготовлена. И общее буйство жизни и круговерть в голове, а ещё рисовая водка и радостные лица вокруг позволили мне выпить змеиной крови вместе с водкой, а потом отведать супа из той самой змеи, хотя за два дня до этого я говорил своему товарищу, что ни при каких обстоятельствах этого не сделаю, я люблю животных и вообще… Сейчас я тоже уверен, что никогда этого не сделаю. А то, что происходило там, был какой-то удивительный сон или кино, но очень жизнерадостное.