27 июля.

Здравствуйте!
Нет! Решительно не получается здесь писать. Я сегодня признался себе, что даже не буду пытаться работать в этом дивном месте. Ну не идёт работа! Слишком много самых простых и доступных соблазнов, чтобы я с ними смог справиться.
Море совсем рядом. Точнее, оно совсем-совсем рядом. Правда, до него не так просто добраться, потому что склон крутой и высокий. Но его видно из каждого окна и каждую минуту. Оно со всех сторон, это море, а с той стороны, где моря нет — там цветы.
К этому морю так приятно спуститься… Малюсенький пляжик, на котором двадцати человекам уже тесно. Малюсенькая таверна и крошечный ресторанчик чуть выше, который как бы нависает над морем и над пляжем. Как приятно и радостно окунуться в тёплое и спокойное море, а потом пойти, даже не обсохнув, и выпить белого вина…
Пью это вино и думаю, что ещё немного и я вернусь под тень домика, который всеми окнами смотрит на море, сяду, возьму хороший лист бумаги и буду писать. Напишу сегодня страниц 5-6, не больше. А к вечеру снова пойду окунуться…
Но это вино такое лёгкое, что я не замечаю, как пью уже второй бокал, а тут ещё мимо меня пронесли за соседний столик целую гору мидий, сваренных в чесночном соусе и сливках. Мидии большие… Со стороны кухни слышен спор хозяина и хозяйки. Он грек, она англичанка. Они вечно о чём-то спорят, и у них явно давние и невероятно сложные отношения. Но оттуда же с кухни прилетают запахи чего-то на гриле, эти запахи смешиваются с морским ветром и с дымом сигариллы, которую курит тощая итальянка за соседним столиком… И я понимаю, что я никуда отсюда сейчас не пойду, а съем и мидии, и то, что там готовится на гриле. И ещё попрошу сухих, как семечки маленьких рыбок во фритюре, в процессе я всё это запью ещё вином, а потом арбуз… и греческий кофе, маленькая чашечка густого, даже слегка поскрипывающего на зубах сладкого кофе.
После всего этого я не нахожу в себе никаких сил даже дойти до моря, и по тяжёлому, как рюкзак, который давит на плечи, зною добираюсь до дома, где ждёт хорошая бумага, ручка и прекрасный вид в любом окне. Прохожу мимо стола с бумагой, не гляжу в окна, падаю и засыпаю. Здесь, в Греции, этот полуденный благодатный сон называется Ипноз. Какая тут может быть работа!? Какая литература?
Возможно, если бы я знал, что такое у меня будет длиться и длиться, и не сокращается стремительно шагреневая кожа летних дней, то, скорее всего, я бы взялся бы за ручку и бумагу…
Мне очень нравится Корфу. Мне нравится та простота и скромность, которая видна в жизни и в поведении местных островитян. Мне нравится, что та роскошь, которая здесь присутствует, укрыта оливковыми рощами или склонами и не бросается в глаза. Здесь нет табунов суперкаров и блеска многокаратных бриллиантов, как на Лазурном берегу. Здесь ездят по дорогам, не торопясь, а то и просто медленно. Дорога-то вдоль моря одна. Она извилиста. А ещё это остров: куда спешить!
Проехав раз пять по дороге, которую проложили-то всего сорок лет назад, и которая соединила малюсенькие деревеньки, ты запоминаешь уже на шестой раз даже некоторые лица местных обитателей. Деревеньки тут крошечные. И они ползут по склону к морю, так что некого центра деревни даже и нет. Деревни эти явно возникали возле маленьких бухт, которыми изрезаны здешние берега и скалы. Как бухта — так деревня. Маленькая бухта — маленькая деревня, побольше бухта — деревня побольше. Маленькая деревня — всего несколько лодочек на ровной воде бухты, побольше — больше лодок и сами лодки больше.
Если смотреть сверху на такую бухту, то кажется, что лодки эти, как слегка спущенные воздушные шары, которые уже не рвутся в небо, а как бы зависли в воздухе и держатся швартовыми, не улетая и не опускаясь на землю. Вода такая прозрачная, что хорошо видны тени на морском дне от лодок.
Так вот, едешь по этой дороге вдоль этого моря и уже знаешь, что здесь за поворотом есть маленькая таверна возле церкви, и там обязательно будут сидеть три-четыре деда, пить узо и смотреть на дорогу. Если дедов нет, значит либо уже время Ипноза, либо уже ночь. Остальные признаки не существенны.
В другом месте целыми днями на балконе сидит старуха и смотрит на дорогу. А возле деревни, где скала такая крутая, и дорога настолько узка, что пришлось там устроить реверсивное движение (то есть, со одной и с другой стороны этого узкого участка дороги установлены светофоры, которые регулируют одностороннее движение то в одну сторону, то в другую)… Так вот, на этом узком-узком участке дороги, на невысокой стене, отгораживающий асфальт от пропасти, сидят всегда два деда. Один большой и толстый, с одим прикрытым глазом, а другой маленький, тощий, в клетчатой рубашке. Я ни разу не видел, чтобы их там не было! Даже затемно или в часы общего дневного Ипноза. Они не разговаривают между собой, просто смотрят на дорогу и являют собой часть пейзажа.
Мне нравятся местные пареньки, которые стаями ездят на мотороллерах. Худенькие, загорелые с самых пелёнок, большеглазые, во всех виден забавный, наивный гонор и даже спесь, этакие тонкие-звонкие мачо, которые жадно поглядывают по сторонам. Пыльные мотороллеры, шорты, какие-то сандалии, тонкая золотая цепочка, крестик — вот и вся одежда… Но какие же у них причёски и стрижки! То у кого-то кок, как у Элвиса, то сложносочинённый чуб, при этом затылок коротко выстрижен, а на нём ещё и выбриты какие-то волны или причудливые узоры. Если кому-то уже позволяет растительность на лице, то непростой формы бакенбарды… Всё это уложено и причёсано, набриолинено и напамажено с самого утра. Любо-дорого посмотреть… Вот только скучно им, бедолагам. Остров! А приезжающие белотелые барышни с веснушчатыми плечами с холодных британских островов или наши нарядные девИцы из наших губерний пока им ещё не по зубам…
Завтра День военно-морского флота. Нашего флота. Выйдем по этому поводу в море, на лодочке. Просто покачаемся на волнах, посмотрим на остров с воды.
Хорошо! Лето прекрасно! И пусть не удаётся здесь писать… Но не удаётся не по неприятным и зловещим причинам, а не удаётся именно по прекрасным, простым, счастливым и вкусным обстоятельствам.
Ваш Гришковец.