Здравствуйте!
В воскресенье был в Москве. Ездил принять участие в программе «На ночь глядя». Снялся. Когда программа выйдет в эфир, не знаю. Как мне сказали, должна выйти в течение месяца после записи. Как только узнаю о дате эфира, обязательно сообщу.
Собой в этой программе недоволен. Недоволен прежде всего по той причине, что не удалось ответить так, как считаю нужным и сказать то, что хотел сказать. Не получилось. И обиднее всего из-за того, что я знал то, что хочу сказать, но не смог настоять на собственном высказывании. А ещё недоволен собой из-за того, что не смог уйти и не ответить на те вопросы, на которые я не хотел отвечать. Отвечал нехотя, а значит неточно и неумно. Ведущих винить не берусь. Они очень здорово подготовились. Побывали на моих спектаклях в театре или посмотрели их на видео. Точно знали близко к тексту многие мои интервью за разные годы. И даже продемонстрировали кадры из двух фильмов, в которых я снимался в эпизодах, но сам этих картин не видел.
По-человечески, и я в этом не сомневаюсь, они настороены были весьма доброжелательно и даже почтительно. В этом я убедился до записи программы, пока мы ждали начала и пили чай. Но во время записи доброжелательный тон хоть и не изменился, но вопросы были не просто каверзными, но и более чем. При этом, эти вопросы были мастерски заданы доброжелательным тоном. В таких ситуациях я не знаю, что делать. Я растерялся и несколько раз сказал самые настоящие глупости. Но я повторяю, у меня нет претензий к ведущим, потому что их задача отличалась от моей. Моя задача была попытаться что-то сообщить и как-то прокомментировать свои действия, свои высказывания и, отчасти, свой образ жизни. А их задача была сделать интересную программу. Для этого они намеренно старались выбить меня из привычной мне колеи и говорить о том, а главное так, как я говорить не хотел. Наверное, за этим интересно наблюдать. А, стало быть, они добились поставленных зачад. Но это их передача, это их территория и это телевидение. Поэтому, у меня все вопросы и претензии только к самому себе.
Да и если отвечать самому себе честно и откровенно, то основной причиной моего согласия на участие в этой программе было тщеславие. Все остальные причины несущественны. Всё остальное — мелочи и детали.
Самое неприятное в связи с этим — это то, что вспоминая запись и разговор в студии, я понимал и понимаю, как надо было ответить, что нужно было сказать, как надо было себя вести, на что не нужно было реагировать, и так далее. То есть, та самая хорошая «мысля» пришла сразу же «опосля». Но, как известно, после драки кулаками не машут.
Но я не жалею. Ещё один полезный урок. Повторяю: все претензии у меня только к самому себе. А они — очень матёрые журналисты и ведущие.
Наутро после записи программы ехал в машине в аэропорт. Ехали долго, больше двух часов. Незнакомый мне водитель слушал привычное ему радио. Я радио вообще не слушаю и могу его услышать только в автомобиле. Поскольку машину я водить не умею, то либо прошу тех, кто меня везёт, выключить радио вовсе, либо слушаю то, что слушает человек за рулём. Наши вкусы совпадают редко. Поэтому, как правило, езжу я в тишине или беседую.
В этот раз водитель слушал какое-то разговорное радио. В основном говорил мужчина и иногда вступала женщина. Голос мужчины мне показался знакомым. Водитель сообщил, что это Сергей Доренко. А я его не слышал с тех самых пор, как он исчез с телевидения. И не видел его с тех самых пор. Радио не показывает…
Всю дорогу я не мог оторваться от того, что слышал. Я даже попросил сделать погромче. Через полчаса прослушивания той программы у меня сложилось ощущение, что приёмник автомобиля, в котором я ехал поймало радиопередачу из ада. Если в аду есть радио, то я его и слышал. А от этого, согласитесь, сложно оторваться.
Доренко — человек, если, конечно, он ещё человек, поразительный! Всё, что он говорит, это какое-то глубокое и тёмное зло, даже если он говорит и формулирует то, с чем я в принципе могу согласиться. Но сама интонация, сам способ сообщения и высказывания… Он, конечно, является каким-то предельным в своей профессии человеком (повторюсь — если, конечно, он человек). В нём журналистика доходит до своей высшей формы. То есть, когда нет ничего, что могло бы остановить журналиста от высказывания своего мнения. И не важно, выстрадано это мнение или оно просто сиюминутно сорвалось с языка.
Два с половиной часа Доренко рассуждал о страшном убийстве в семействе Барановых и говорил о митинге, который был посвящён закону Димы Яковлева. При этом, он рассказал, как он прекрасно отдыхал на Бали, рассказывал о своей машине, припомнил по ходу массу на его взгляд забавных эпизодов, в которых участвовали разные люди, которых, в основном, он называл не иначе как придурками и кретинами. Ему нравится слово «кретин» и он очень аппетитно его произносит. К концу моей поездки, то есть, к тому моменту, как я доехал-таки до аэропорта, Сергей Доренко договорился до такого, что я уже ничего не мог понять. Я только понимал, что я слышу голос из ада. Только в аду могут быть такие представления о человеческой природе и о человеке вообще.
После того, как я вышел из машины у меня ещё долго гудело в ушах.
Вчера утром вернулся домой. И думал: зачем я слетал?… Помню, что Иван Дыховичный совсем незадолго до смерти побывал в программе «На ночь глядя». Я знаю и помню, что он остался очень недоволен той самой передачей и своим участием в ней. А я тогда смотрел эту передачу и не понял, почему же он так переживает. Вчера вечером пересмотрел тот самый эфир…
Очень рекомендую, если есть время и возможность посмотрите его. Как Ваня (Простите мне это, просто все знакомые так называли его между собой. Называли любя. И продолжают называть.) в самом конце программы смог высказаться о жизни и смерти. Будучи смертельно больным он говорил, как бессмертный человек. И то, как он говорил о бесстрашии, о небоязни смерти… Такого я не слышал. Я даже не слышал таких интонаций. Тогда я не прислушался. Тогда многие из нас думали, что он выкарабкался и победил болезнь. А ему оставалось жить какие-то месяцы.
Удивительно, я никогда не любил того, что он делает. Но его преданность искусству меня всегда поражала. Когда я пересматривал этот его эфир, я вспомнил, что часто недоверял его страстным высказываниям. А тут пересматривал и про себя просил у него прощение за недоверие. Потому что, он, конечно, был предан и беззаветно предан искусству, друзьям, жене… Он мужественно и совершенно бесстрашно держал удар критики и неприятия его произведений. Как хорошо, что я пересмотрел эту программу. И как жалок по сравнению с его высказываниями и с его поведением во многих моментах был я, сидя в той самой студии, на том же самом стуле, на котором когда-то сидел он.
Думаю об этом.
Ваш Гришковец.