Здравствуйте!
Когда-то, двадцать лет назад, я уезжал из Сибири, из Кемерово в Калининград, и раздал или просто оставил в родном городе все меховые шапки, меховую верхнюю одежду, обувь на меху и подштанники.
Уезжая, я заявил всем и самому себе, что за тридцать два года жизни в Сибири я достаточно намёрзся и больше настоящую тяжёлую зимнюю одежду и обувь носить не буду. Для меня отныне будут существовать только шляпы, кепки, длинные шарфы, демисезонные пальто и куртки, тонкие перчатки и обувь без утепления. Я расставался с родными морозами навсегда.
Как-то в повести «Реки» я написал о том, что удивлялся иностранцам, которые в сильные морозы могли гулять по Москве или, если судьба их заносила в мои родные края, то и по Сибири в легкомысленных вязаных шапочках, коротких цветных курточках, лёгких брюках, явно без подштанников, и в каких-то замшевых ботинках. Некоторых я видел даже вовсе без шапок, а с мохнатыми наушниками на голове. Они гуляли, фотографировали, не горбились от мороза, а наоборот, были румяные, весёлые, и мороз явно доставлял им радость, как некая российская достопримечательность. Вокруг них же шли мои соотечественники, ссутулившиеся, скукожившиеся, мерзнущие в своих длинных пальто, пуховиках, мохнатых шапках и увесистой обуви. Я тогда думал: как же этих иностранцев не пробирает, не прихватывает наш мороз? Почему он нас только пробирает до костей, обжигает носы и покрывает инеем нам воротники и шапки, а этим иностранцам хоть бы что?…
А потом я понял… Это не их мороз! Вот он их и не берёт. Это наш мороз! Уезжая из Сибири навсегда, я думал, что расстаюсь с морозом, как и с родными краями, что теперь мороз перестанет быть моим и будет мне нипочём.
За двадцать лет я много раз ездил на гастроли в Сибирь, на Крайний Север, в Забайкалье и на Дальний Восток в самые холодные месяцы. Однако, я никогда специально для этих поездок не одевался. Ехал в шляпах, кепках и демисезонной верхней одежде. Никогда не испытывал по поводу морозов никаких неудобств. Даже в Норильске в минус пятьдесят четыре. А что? Десять метров от двери гостиницы до машины можно пробежать даже в пижаме в любой мороз.
Все эти мои поездки убеждали меня в том, что лютые сибирские северные морозы перестали для меня быть родными, моими. Как-то своему калининградскому приятелю, которому редкие, случающиеся в Калининграде далеко не каждый год, минус пятнадцать кажутся чем-то экстремальным, я говорил: «Представляешь, в Норильске было минус пятьдесят четыре!» «Так там же, наверное, у вас в Сибири, мороз должен быть сухой», — отвечал он, явно не представляя себе такого мороза и определённо недоумевая. — «Ты что, дурак что ли!» – возмущённо ответил ему я. – «Как может быть минус пятьдесят четыре не сухим морозом? В такой мороз всё вымерзает. Ты пойми, когда ты летишь из Калининграда в Москву на высоте десять тысяч метров, как раз такая температура – минус пятьдесят четыре».
По физиономии моего приятеля было видно, что ни черта он не может себе представить. И понять тоже он ничего не может. Только когда я прибегнул к простейшему арифметическому примеру, только тогда я увидел, что он хоть что-то смог сообразить.
«Хорошо! Попробуй понять и представить так», — сказал ему я. – «Вот представь себе… За окном минус пятьдесят четыре. Если станет на тридцать градусов теплее – это всё равно будет минус двадцать четыре…» Только на этих моих словах я увидел изумление на его лице.
Люди, живущие в тёплых краях или в тех краях, где зима хоть снежная, но короткая и не особо суровая, не понимают про сибирский, забайкальский, дальневосточный и северный морозы главного. Сам по себе сильный мороз не страшен. Обычно в сильно морозный день небо голубое, солнце яркое, в воздухе дымка, а деревья стоят все богато покрытые инеем. Мороз довольно красив. Главная беда мороза в Сибири и на Севере – это то, что он стоит долго, что снег лежит минимум полгода, лёд на реках взрывают в начале апреля, а то и в конце… Устают люди от мороза. Устают тяжко, до изнеможения.
Ещё людям в несуровых краях надо понимать, что когда за окнами минус тридцать пять или сорок, это значит, в помещениях (дома, на работе, где угодно) душно, воздух спёртый, вентиляционные системы работать не могут, проветрить помещение практически невозможно, воздух страшно сухой, и те, кто не обзавёлся увлажнителями воздуха, испытывают настоящие неприятности от того, что пересыхают губы, нос. А в городах с тяжёлой экологией, каковым в полной мере является родной город Кемерово, от морозного безветрия и высокого давления все вредные выбросы предприятий опускаются вниз на город, и становится вообще не весело. То, что я написал, подтвердят жители Норильска, Новокузнецка, Магнитогорска, Череповца и многих других городов.
В середине января я прилетел в Кемерово почти на месяц для того, чтобы репетировать и ставить спектакль «Весы» с труппами Кемеровского и Новокузнецкого драмтеатров. Никакой другой одежды, кроме демисезонной, у меня не было и нет. Ничего специального я покупать не стал. От гостиницы до театра в Кемерово пешком максимум минут десять-двенадцать. Дойду, думал я, ничего со мной не случится. Ну а если будет сильно холодно, то доеду.
Первые три дня Кемерово встретил меня чудесной погодой. На Крещение, то есть, когда должны были стоять самые лютые холода, днём было минус два, а ночью минус семь. Выпал свежий снежок. Родной город весь искрился. В январе такая погода не просто комфортна, а чудесна в Сибири! Холод вообще не ощущается. Наоборот, хочется гулять и гулять. Но на четвёртый день моего пребывания в родных краях врезал такой мороз… Двадцать один день температура ни разу не поднималась выше минус тридцати. Неделю термометр показывал утром что-нибудь типа минус сорок два, а днём минус тридцать один.
В эти дни я отчётливо и полностью убедился, что мороз как был моим, так и остался. Мёрз я, как собака. Постепенно промёрз до того, что разболелся, как последний пижон, приехавший с Сибирь в кепочке. Пришлось премьеры в Новокузнецке и Кемерово отрабатывать с тяжёлым кашлем и температурой, да ещё и на ногах. До сих пор не могу до конца пролечиться. Позавчера вернулся из Израиля. Четыре дня в Израиле кашлял сибирским кашлем.
Нет! Если родился в Сибири, то в мороз надо одеваться по-сибирски. Родной холод не проведёшь! Он, как родные комары, кусает и жалит своих с особым сладострастием. К счастью, родные сибирские простуды сибирякам и работать не помеха. Сквозь озноб, ломоту и жар простуды работалось как-то уж особенно отчаянно. Чувствовал себя немножко Павкой Корчагиным, строящим узкоколейку.
Мне кажется, что-то отчаянное передалось и самим спектаклям. Уж больно остро и сердечно приняли их земляки. И актёры, с которыми я работал, особенно остро что-то смогли передать в своих работах. Не так как в московском спектакле…Но всё же, как же хорошо, что лютые морозы отступили или повсеместно отступают, и что весна уже совсем близко… А в Калининграде она уже вполне наступила. Во дворе цветут подснежники, и птицы сходят с ума.
Ваш Гришковец
