Здравствуйте!
Очень долго не писал в дневник. Не чувствовал потребности. Какие-то большие и не очень события происходили, но пролетали мимо меня, не задевая. Все самые важные мои переживания и мысли были связаны только со спектаклем «Весы». Работа окончена. Спектакль прошёл уже два раза без меня, без моего присмотра и внимания. Он начал жить своей жизнью.
Я, конечно, перед спектаклем звоню и пишу всем актёрам и помощнику режиссёра. Не для того, чтобы напутствовать или дать какие-от ценные указания. Какие могут быть указания по телефону?… Я звоню для того, чтобы пожелать успеха и подать сигнал, что мне важно быть вместе с моими актёрами и со своим спектаклем, важно сообщить, что я тоже волнуюсь и участвую. По окончании спектакля мне обязательно тоже пишут, звонят и даже присылают видео аплодисментов.
Спектакль идёт очень и очень хорошо, если не сказать прекрасно. Могу с уверенностью сказать, и поверьте, я ни сколько не лукавлю и не скромничаю… Таких оглушительных оваций и такого открытого восторга от зрителей я со своими моноспектаклями не получал… Нет, нет, мне грех жаловаться, но всё же именно так, как на спектакль «Весы», на мои одиночные работы зрители не реагируют.
Этому есть объяснение и вполне понятное. Тот театр, который я придумал и сделал, тот способ высказывания, который я давно практикую, то одиночное сценическое существование, в котором так, как я, никто не работает, конечно, даёт очень большие возможности для художественного авторского высказывания. Но одиночное существование требует весьма условного художественного сценического пространства. В моих моноспектаклях нет и не может быть фабулы, то есть, некой линейной истории, последовательного развивающегося действия. Монотеатр изначально лишён возможности изобразить жизненную ситуацию. В монотеатре о жизни можно только говорить. Не играя её. Монотеатр — не совсем театр. Именно поэтому многие люди без всякого злого умысла часто ошибочно называют мои спектакли концертами.
Да что там говорить, любое сольное исполнение, пусть даже самое виртуозное… на скрипке, рояле, трубе, может впечатлить, поразить, восхитить. Но то, что даёт оркестр, то, что даёт мощная, многозвучная картина – никогда не может быть заменено одним, пусть даже выдающимся, исполнителем.
В спектакле «Весы» удалось сделать настоящий, полноценный и в самом лучшем смысле привычный театр. Замечательные актёры, с которыми мне посчастливилось работать, существуют в нём так, что зрители в какой-то момент забывают о том, что они находятся в театре и смотрят спектакль. Забывают об условности происходящего.
Я во время одного из спектаклей слышал, как вполне весь из себя столичный интеллектуал так увлёкся спектаклем, что стал давать своей соседке комментарии, как будто наблюдал за живой жизнью. Например, в ситуации, когда один из персонажей на сцене просит у другого телефон, чтобы позвонить маме и, взяв чужой телефон, набирает номер, тот самый зритель довольно громко сказал: «Смотри-ка, мамин телефон наизусть помнит!» Это было очень трогательно, почти по-детски.
Снова спектакль мой мне удастся посмотреть только в июне. Это необходимо сделать. Актёрам жизненно важно внимание режиссёра помимо зрительской любви. Спектакль – это живой организм, за ним надо присматривать, чтобы он жил и развивался в изначально задуманных и строгих рамках. Бывает такое, что режиссёр, выпустив спектакль, лет через пять просто не может узнать своего собственного детища. А всё потому, что за детьми нужен глаз да глаз.
Ни одной рецензии или хотя бы маломальской критической статьи на спектакль «Весы» так и не вышло. Были только анонсы. Значит, я ни как автор и исполнитель собственных спектаклей, ни как режиссёр критиков и пишущую о театре братию не интересую. Ну и хорошо! А то написали бы какую-нибудь дрянь. Было бы обидно и актёрам, и тем, кто спектакль полюбил.
Сейчас я дома. Привожу дела и мысли в порядок. После столь яркого и успешного завершения работы над спектаклем «Весы» от многих мелких и несущественных замыслов отказался. А также многие замыслы подвергаю переосмыслению и пересмотру.
Трудно! Всегда очень трудно возвращаться к повседневной работе после завершения большого, очень напряжённого и интересного труда. Даже всегда насыщенные событиями, неожиданностями и почти приключениями гастроли кажутся рутиной.
От многих слышу, что уже скоро лето. Люди буквально живут предвкушением лета и ощущают, что оно наступит чуть ли не завтра. А у меня как раз другое ощущение. Мне кажется, что до лета ещё далеко-далеко. Ещё впереди много городов, много гастролей, много повседневной и привычной работы. А хочется прямо-таки немедленно сесть за стол и писать. Но такую роскошь я смогу позволить себе только летом.
На Пасху вечером полечу в Москву, а утром из столицы поеду в Курск. Давно я не был в Курске. Там заждались «Шёпот сердца». С радостью его исполню. Пока в стране ещё есть города, в которых этот спектакль не видели, он остаётся для меня премьерным и свежим. Потом – Белгород, Воронеж, Липецк, Рязань… Между всеми городами буду передвигаться на автомобиле. Ох и насмотрюсь на поля и деревья! Весной всё такое неприбранное, но при этом такое жизнерадостное! Собаки, курицы, и даже свиньи по деревням в это время года бегают, как бешеные. Радуются. Вот и я, как та самая бешеная собака, которой семь вёрст не крюк, прокачусь по Черноземью и не только. Потом мотану на Северо-Запад, а потом…
А потом видно будет. Хоть, конечно, всё уже давно спланировано, просто очень мне нравится фраза: «А там видно будет».
Ваш Гришковец.