Здравствуйте!
Хочу завершить сегодня свои впечатления от Сахалинского кинофестиваля… Напомню, что это был международный кинофестиваль, в программе которого было три отечественных картины. Две картины были художественные, так называемые игровые, и одна документальная. Это были фильмы «Долгая и счастливая жизнь» Бориса Хлебникова, «Географ глобус пропил» Александра Велединского и документальное двух с половиной часовое полотно Виталия Манского «Труба». Хочу сказать об этих фильмах и о том, что мне довелось посмотреть их бок о бок с китайским и японским членами жюри, видеть и слышать их реакцию, и даже обсудить эти произведения.
Удивительно, но чем лучше была отечественная картина, тем меньше она была понята, а то и вовсе не понята моими восточными коллегами по жюри.
«Труба» Манского им показалась интересной. Но именно интересной, с некой познавательной точки зрения. Они удивлялись тому, что видели на экране, совершенно не различая того равнодушия и абсолютно лобовой прямолинейности автора этой картины. Только моими усилиями удалось вывести эту картину из обсуждения по причине её документальной сути. И несмотря на то, что в программы многих фестивалей игрового кино теперь модно включать документальные ленты, я весьма категорично отказался следовать этой практике. К тому же, я видел, насколько очевидно эта картина адресована именно фестивальному взгляду. Бесконечно длинная и исполненная такого взгляда на жизнь, с которым я по возможности стараюсь бороться всеми возможными художественными средствами. В этой картине есть подлинность и правда. Но эта правда столь однозначна и замысел столь элементарен, что я не понимаю того восторга, которое было высказано кинокритиками по поводу этого фильма, после его показа на «Кинотавре».
Я не ругал этот фильм на заседании и вообще о нём не говорил. Я просто отказался его обсуждать.
Китайский режиссёр Джанкэ очень хотел поговорить и даже говорил, но было ясно, что он навыдумывал себе по поводу показанного таких своих восточных метафор и наплёл столько символизма, что обсуждать это с ним не было никакого смысла.
В картине есть эпизод, где в маленькую деревню, в которой нет церкви, приезжает вагон-храм и батюшка ходит по дворам, приглашая людей прийти. Потом показана сама служба, и выглядит это действительно удивительно для китайского глаза, когда среди заснеженной, очень отдалённой и брошенной земли стоит на затерянном аппендиксе железнодорожных путей красный вагон, и в нём молятся довольно странные люди. Он увидел в этом много символов, а я же ему говорил, что это просто так и есть, что в этом нет никакого художественного вымысла. Господин Джанкэ пару дней думал, а потом сказал: «А может быть мне всё это было интересно смотреть, потому что я иностранец?» Я хотел ему сказать что-то тонкое и умное, но не удержался и просто с ним по-честному согласился.
Фильм Бориса Хлебникова «Долгая и счастливая жизнь» своей фабулой практически полностью совпадает с фабулой первой из четырёх новелл замечательного фильма самого Джанкэ «Прикосновение греха». «Прикосновение греха» это экранизация четырёх трагических случаев, которые активно обсуждались в китайском интернет-сообществе. В одном случае человек неожиданно убил несколько людей, которые по его мнению осуществляли социальную несправедливость. Другой случай – совсем молодой парень, в третий раз уволенный с работы, неожиданно покончил с собой. Ну и ещё два похожих случая.
Китайский режиссёр не воспроизводит документ, он художественно и довольно вольно трактует эти реальные события. Это очень мощная и впечатляющая картина, наполненная подлинным и весьма не тривиально выраженным гуманизмом. Редкий случай, когда страшные сцены насилия имеют полное художественное осмысление а стало быть оправдание.
Я надеялся, что господин Джанкэ поймёт и примет картину Бори Хлебникова, как близкую. Ан нет! Ему показалась картина неоправданно растянутой и он не увидел того, что блестяще удалось Боре в его фильме. Он не увидел того, что делает фильм «Долгая и прекрасная жизнь» подлинно реалистическим произведением. Я убеждённо утверждаю, что этот фильм – лучшая Борина картина. Я очень трепетно отношусь к тому, что делает Хлебников и каждый раз с опаской смотрю его новые фильмы, боясь разочарований и потери надежды в этого важного для меня автора.
В какой-то момент после фильма «Пока ночь не разлучит» я подумал, что развитие режиссёра Хлебникова закончилось. Я остро это переживал. В известной степени ещё и потому, что в его картинах всегда работают актёры из моего театра «Ложа». Собственно, это актёры, которых я когда-то в актёрство пригласил и актёрами сделал. Мне было крайне важно видеть, что тот способ актёрского существования, который был мною разработан и воплощён в маленьком театрике города Кемерово, оказался интересен и нужен молодому, остросовременному режиссёру Хлебникову. А ещё этот способ актёрского существования оказался жизнеспособен на экране.
Однако, я видел в работах Бориса некий наблюдательный, отстранённый взгляд на своих героев, хоть и сочувственный, но сверху вниз. В «Долгой и счастливой жизни» Хлебников в лучшем смысле этого слова спускается к своим героям и, не побоюсь сказать, выходит на какой-то Астафьевский взгляд на жизнь и уровень реализма.
Эту картину надо обязательно смотреть. Просто обязательно. И хоть у меня есть целый ряд вопросов к драматургии, но эти вопросы настолько несущественны по сравнению с тем, что в этой картине удалось, и по сравнению с тем огромным шагом вперёд, который Борис сделал как художник. Я рад шагу именно в этом направлении, потому что он мог шагнуть и совсем в другую сторону, в сторону, в которую жизнь толкает всякого видного автора.
Японский продюсер просто отметил, что фильм Хлебникова сделан хорошо, ему очень понравились актёры, но стало ясно, что фильм его не затронул и он также был склонен усмотреть в правдивом бытописании Хлебниковской картины какие-то символы и дополнительные не задуманные автором смыслы.
Фильм Велединского «Географ глобус пропил» мне очень хочется сейчас как-то пересказать и обсудить. Но я не могу этого делать. И не хочу, пока вы его не посмотрите. А увидеть вы его сможете только в ноябре. Я просто не хочу что-то предвосхищать и писать заранее. Я непременно напишу о нём тогда, когда он выйдет на экраны. И когда он будет активно обсуждаться. А то, что он будет активно обсуждаться и что он будет просмотрен огромным количеством людей – я не сомневаюсь. Точнее, я боюсь, что этого может не случиться, и тогда будет обидно. Этот фильм должны посмотреть многие, многие и многие. Такого кино давно не было.
Фильм «Географ глобус пропил» не был и не мог быть понят китайским и японским моими коллегами. Как не был когда-то понят фильм Георгия Данелия «Афоня», привезённый в Японию на фестиваль. Он не мог быть понят в силу своей прекрасной самобытности, которая, как ни пытайся, не может быть переведена на другие языки. Так не может быть понят или понимаем совершенно не правильно Гоголь с «Мёртвыми душами», совершенно непонятен Шукшин… Да что там, проще перечислить те наши произведения, которые приняты и поняты за пределами нашей культуры.
Я видел, как вежливо смеялся вместе с залом японский продюсер, и как ругал переводчика китайский режиссёр в те моменты, когда переполненный кинозал просто рыдал от смеха, а ему ничего не было понятно. Так что, фильм Велединского не для международных кинофестивалей. Он для нас. И он нам необходим.
Удивительная получилась у Александра картина! Это абсолютно наше самобытное кино, снятое в лучшем смысле в традициях большого советского кино. Этот фильм вызывает изумление. Он снят, как будто не было чудовищной двадцатипятилетней паузы, отделяющей нас от заката советского кинематографа. При этом, его картина не архаична, она снята современно, сегодняшне, но абсолютно без оглядки на какие-то так въевшиеся в нас иностранные стандарты и примеры.
А ещё этот фильм внятно продолжает развитие героя столь любимого нашим прежним кинематографом. Это Вампиловский герой в фильме «Отпуск в сентябре». Это и герой «Полётов во сне и наяву», который, конечно же, просто переписан из Вампилова. Это и отчасти герой «Осеннего марафона». Таких героев было много на экране и на сцене, в сценариях и пьесах.
Герой «Ггп» развивает этого героя. Он тот же, да не тот. И он сыгран подлинно выдающимся современным нашим актёром. Роль, которую исполнил Хабенский, легко встаёт в ряд с ролями Даля и Янковского. Именно эта роль и этот фильм останутся от текущего десятилетия в истории кино и как кинодокумент эпохи. Я не ожидал, что увижу такое кино в наши дни.
Единственная беда этого фильма, и я сказал об этом автору – это то, что он одинок в сегодняшнем контексте и в сегодняшнем киноокружении. Такой фильм должен выходить среди десятка других хороших отечественных фильмов. Одна картина – она одна, и она не может воплотить всех надежд и ожиданий сегодняшнего зрителя. Отсутствие контекста всегда беда. А одиночество всегда печально.
Я это говорю о картине Велединского, потому что очень хочу, чтобы её увидели очень и очень многие, чтобы у неё был успех и чтобы у неё были очень хорошие сборы. Это мне лично важно. Это даст надежду на то, чтобы контекст, который неизбежно снова возникнет, возник как можно скорее, и чтобы он был самобытным, гордым и самостоятельным. И пусть этот фильм не поняли глубоко мною уважаемые китаец и японец. Да простят они меня, не для них было снято.
Во время просмотра в переполненном, забитом до отказа кинотеатре я испытал счастье, находясь среди по-сути первых зрителей этой картины, потому что до Южно-Сахалинского фестиваля фильм был показан только на «Кинотавре», где получил Гран-при, а Константин Хабенский — лучшую мужскую роль. Но нельзя сказать, что на «Кинотавре» была простая публика. В Южно-Сахалинске же зал был заполнен жителями Южно-Сахалинска. Фестивальная публика составляла ничтожную часть зрительного зала.
Так вот я испытал счастье, когда после крайне напряжённого и драматичного эпизода, в тот момент, когда стало ясно, что беда миновала, в зале раздался выдох, потому что люди просто затаили дыхание… После выдоха загремели аплодисменты… А после аплодисментов по всему залу раздалось шипение, открываемых бутылок с разными напитками. У людей пересохло во рту, они хотели попить… Так их захватило то, что происходило на экране. Я давно такого не видел и не слышал в кинозале, когда на экране шло сегодняшнее отечественное кино.
Очень хочу ещё говорить об этом фильме, но останавливаю себя и обязательно напишу в ноябре, тогда, когда картина выйдет и, я надеюсь, пройдёт в большом количестве кинотеатров, экраны которых соскучились по настоящему нашему кино.
Повезло Южно-Сахалинску с фестивалем, а фестивалю с Южно-Сахалинском.
У главного организатора и продюсера этого фестиваля Алексея Аграновича получился удивительно рабочий, вдумчивый и по этой причине благородный фестиваль. Фестиваль полезный как зрителям, так и тем, кто в нём принял участие. Полезный сегодняшнему российскому кино, как пример несуетной работы без оглядки на то, большой фестиваль или маленький, какое он имеет общественное значение и в каком городе он происходит. У меня же было полное ощущение, что я нахожусь внутри значительного культурного события.
Этот фестиваль дал мне надежду и ощущение неодиночества. И хоть фестиваль был международным, он прежде всего важен и нужен нам. Нужен здесь и сегодня.
И даже здорово, что Гран-при получил молодой японский режиссёр Рёта Накано с картиной «Запечатлеть отца». Во-первых, картина прекрасная. Она изумительно сделана, она, несмотря на печальную тему, очень смешная, и уровень юмора таков, что быстро забываешь о том, что это японская картина. Это чудесная история, на которую можно пойти со взрослыми детьми и, если была ссора, в процессе фильма помириться…
Как был счастлив японец, стоя на сцене Южно-Сахалинского фестиваля! Он был счастлив главному призу в миллион рублей и честно в этом признался со сцены, сказав, что одалживал деньги на съёмки.
Он долго не уходил со сцены, смотрел в зрительный зал, кланялся, кажется, каждому зрителю лично, и было видно, что очень хочет запомнить этот момент. Он вообще не скрывал своего счастья.
А ещё он держал над головой сам приз, этакий большой стеклянный параллелепипед с силуэтом острова Сахалин внутри. И он конечно же увёз этот маленький силуэт Сахалина в Японию. В этом было что-то чертовски символичное. В этом было что-то прекрасное. И столь же забавное. Было не жалко ни миллиона, ни силуэта. Пусть везёт в Японию. Пусть этот приз и миллион наших рублей помогут ему снять ещё хорошее кино.
А мы остались в России со своим кино, со своими надеждами, отчаяниями и с настоящим островом Сахалин, на котором, как и везде у нас, всё очень непросто.
Ваш Гришковец.