Здравствуйте!
Сегодня короткая передышка. Вчера прибыл в Москву, а сегодня лечу в Нижний. Плохая погода по-прежнему преследует. Два дня Киров (хотя мне гораздо больше нравится Вятка) был засыпан свежим снегом. Вчера вылетали, в городе была шикарная метель. Прилетели в Москву, здесь после полудня тоже посыпался снег, и был такой ветер, что казалось крыши сдует с домов. Сегодня с утра яркое солнце, ни ветерка, но надо вылетать. Если в Нижнем будет гадкая погода и снег, то я готов принять вину на себя.
Летели вчера в Москву той самой авиакомпанией и точно таким же самолетом, какой позавчера разбился возле Тюмени. Я привык летать и люблю самолеты, но вчера было жутковато садиться на этот борт. За целый день глаза привыкли видеть логотип компании, а также обломки и лохмотья самолета, братом-близнецом которого нам нужно было подняться в воздух. Летели мы на целых сорок минут дольше расписания, в Москве долго не давали посадку из-за сильных порывов бокового ветра. При посадке нас болтало так, что многие явно произносили про себя какие-то молитвы…
А вот в Ижевск из Перми, и из Ижевска в Киров мы ехали по земле. Причем, довольно долго ехали по земле в буквальном смысле этого слова. Просто на изрядном участке дороги в Удмуртии асфальт напрочь отсутствовал. Дороги ужасающие. Города завалены горами тающего днем снега, а ночью снова сверху сыпало, и сугробы пополняли утраченное.
В Ижевске я был первый и единственный раз весной 1989 года. Тогда наш театр «Мимоходъ», который состоял из двух человек, пригласили на юморину в ижевский медицинский институт. Мы согласились на эту поездку, хотя большая часть нашей программы была совсем не юмористическая. Уж очень хотелось поучаствовать в чем-то веселом, выехать куда-то из Кемерово, увидеть других людей. Та поездка сыграла серьезную роль в моей жизни. Выступили мы хорошо, несмотря на довольно печальную программу публика, ожидавшая юмора, нас поддержала. Пантомима тогда была в фаворе. Но главное не это. В той юморине в качестве настоящих звезд участвовал челябинский театр клоунады «Проспект». Мы познакомились с этим театром, подружились, они очень высоко оценили нашу технику пантомимы и то усердие и бескомпромиссность, с которыми мы у себя в Кемерово осваивали этот сложный и столь бесперспективный жанр. Ребята из «Проспекта» дали нам нужные телефоны, адреса, а впоследствии и рекомендации, благодаря которым мы попали на несколько больших фестивалей пантомимы, на которых у нас сначала был большой успех, а потом, с той же программой, полный провал. Тот успех привел меня к решению все-таки заниматься всерьез искусством, не думая о продолжении филологической деятельности… А провалы привели к распаду нашего маленького театра, который подтолкнул меня к созданию собственного театрика… Вот тебе и юморина в Ижевске.
А еще в Ижевске в этот раз я встретил двух людей, с которыми был знаком еще во время службы на флоте. Один из них служил капитаном-лейтенантом на атомной подводной лодке, а другой тоже, можно сказать, служил в поселке Заветы Ильича в театре тихоокеанского флота. Был когда-то такой театр, в котором при военном руководстве работали и совершенно гражданские люди. Оба эти человека любили играть на гитарах и петь бардовские песни как своего, так и не своего сочинения. На этой почве мы и познакомились. Меня иногда привлекали к концертам художественной самодеятельности, и вот на каком-то мероприятии я познакомился с актером Михаилом, а потом и с капитаном-лейтенантом Маратом.
Я очень благодарен этим людям, они давали мне возможность и радость человеческого общения на те темы, которые были для меня жизненно необходимыми. С ними можно было говорить о музыке, поэзии, кино. В частности, Михаил когда-то на своем стареньком магнитофоне поставил мне первую запись «ДДТ». Я не знал об этом коллективе и услышал его тогда в первый раз. Еще они приглашали меня к себе домой… Михаил жил один, у Марата была семья. Дома у Марата можно было хоть ненадолго почувствовать запах настоящего семейного жилья и вкусить домашней еды. У Миши можно было бесконечно слушать музыку, слушать его песни и, например, есть пряники с молоком…
Кто я был для них такой? Матросик, каких были тысячи в Заветах Ильича и Совгавани. Как-то же они разглядели во мне ту самую жажду и тот самый голод общения и надежды на что-то человеческое… Удивительно, но эти оба человека оказались из Ижевска, и вот прошло двадцать пять лет, и мы повстречались. Четверть века!!! Уму непостижимо.
У них хранятся мои смешные рисунки той поры. Миша мне отдал пожелтевшие бумажки с моими юношескими стихами, которые я приносил ему в надежде, что он сможет сделать из этого песни. Мне даже страшно было брать в руки эти бумажки, видеть эти беспомощные наивные строки. Один стишок написан на куске обоев. Откуда у меня взялся этот листочек? С бумагой на корабле было сложновато, но обои-то я откуда взял? Не помню. И какие-то строки я не помню как, и когда, а главное, почему и зачем писал. Поэт я был никудышный… Правда, тогда я этого не понимал. Я понял это только вернувшись в университет и познакомившись с настоящей большой поэзией. Большинство своих стихов я уничтожил, но, к несчастью, многие из них помню.
У Михаила сохранилась удивительная фотография. Эта фотография сделана в июне 1988 года. Я только-только вернулся со службы, и на этой фотографии я где-то через месяц после возвращения домой. Я послал это фото на Дальний Восток своему старшему приятелю и актеру и даже забыл, что такая фотография была. На этом фото я четверть века назад. Я наслаждался тем, что можно было не бриться, и моментально отпустил бороду. На фото вы можете увидеть на голове кепку, а на ногах – какие-то нелепые кроссовки. И то, и другое было того самого качества, какое было в самом начале перестройки. Но кепка и кроссовки были ярко-красные, это я помню отчетливо. Обрезанные джинсы были очень смелой одеждой для того времени, да и вообще я выглядел диковинно. Я гордо стою рядом с Нивой. Эту машину папа купил, когда я служил. Это был первый автомобиль в нашей семье, я его ласково называл «жабой», потому что он был ярко-зеленого цвета. Этот автомобиль доставил нам очень много радости и хлопот. Пока не было гаража, мы постоянно боялись, что его угонят и по ночам регулярно выглядывали в окно… Но радости он доставил намного больше.
Я так рад был увидеть эту фотографию. На этой фотографии абсолютно счастливый человек. Здесь первое лето после службы, здесь свобода, надежда, полная голова, полное сердце иллюзий и еще очень-очень много самых разнообразных надежд. Надежд на страну, на чудесное ее будущее и абсолютная уверенность в собственных силах.
Ваш Гришковец.