Здравствуйте!
То, что прочтёте ниже – написал ещё вчера, до известия об авиакатастрофе. По поводу этой беды ничего ни добавить, ни прокомментировать не могу. Сам прилетел на днях, а сегодня вечером повезу в аэропорт дочь.
Ещё раз здравствуйте!
За время молчания, то есть за неделю с небольшим после последней записи, успел пережить много совершенно новых и прежде не испытанных ощущений. Впервые в жизни полежал в больнице. Впервые был беспомощен, малоподвижен и даже побывал под общим наркозом. Именно общего наркоза я боялся больше всего. Впечатлений много. Но это мои собственные впечатления, а также причины, по которым мне пришлось всё это испытать, также мои собственные. Теперь уже всё хорошо, я дома, и гастроли начнутся, как намечено.
Возвращался на днях домой, был после больницы слаб и несколько раздражён, дорожная сумка была особенно тяжела, многие движения давались не без труда. А в аэропорту была, конечно же, толпа, люди всё ещё возвращаются кто откуда по домам, начало учебного года, суматоха, да ещё только закончился в Москве великий праздник – День города, эхо которого долетает до самых дальних уголков и пределов. В самолёте был аншлаг (я отдаю себе отчёт, что аншлаг был не по причине моего присутствия(улыбка)).
Вечерний рейс, много усталых людей, усталые, и поэтому капризные и плаксивые дети, на вечерних рейсах было много подвыпивших… И вот последним в самолёт ввели, буквально под руки, пассажира… Человеком его назвать было трудно, поскольку себя таковым он вряд ли ощущал, да и вряд ли смог бы ответить на вопрос, как его зовут и откуда он родом… Но посадочный талон он крепко сжимал в руке, а в другой руке намертво крепко держал сумку. Так что пассажиром его назвать можно было не сомневаясь. Нечасто можно увидеть в общественном месте столь оглушительно пьяного человека. Да и вообще в таком состоянии человека редко можно увидеть стоящим на ногах. В состоянии такого опьянения люди обычно не ходят. К тому же, уровень алкоголя в его крови явно не сочетался с его внешним видом… У него на голове были явные признаки недавней стрижки, и даже причёски. Аккуратненькие очки, чистенькая, светлая рубашечка, светлые брючки, чистые ботиночки, и сумка у него была хорошая, и выбрит он был гладко… Он ничего не мог произнести. На лице его была только нелепая и абсолютно механическая улыбка, команду на которую, видимо, отдал его мозг за миг до полного отключения. А ещё он малопонятно, но, в итоге, разборчиво бормотал, повторяя и повторяя одну и ту же фразу: «Я боюсь летать».
Кто-то завозмущался, мол, как таких пассажиров пускают на борт. Кто-то, видимо, с ужасом подумал: не с ним ли рядом будет лететь это тело. Но стюардессы заботливо проводили его и где-то усадили. Благо, он оказался не рядом со мной. И благо, что всё-таки его пустили на борт. Уверен, что в английской, немецкой, швейцарской или французской компании такого пассажира не допустили бы до полёта. Правильно! Таким пьяным не место на борту среди других пассажиров, тем более детей! Всё верно!!! Но что-то человеческое, душевное и сердобольное сработало в работницах аэропорта, которые довели бедолагу до самолёта, и что-то так же сработало в стюардессах, которые приняли на себя столь проблемного пассажира. Разглядели они в этом теле душу, которая действительно страшно боится летать, увидели, что человек, видимо, пройдя все кордоны и контроли, рванул ударную, а точнее смертельную дозу алкоголя, чтобы туловище его долетело до пункта назначения. По прилёту описанный мною человек вышел из самолёта последним, сумку его вынесли заботливые стюардессы, а сам он спускался по трапу, хоть и самостоятельно, но ещё не понимая, что уже на земле.
Сам я за строжайшее и неукоснительное исполнение инструкций. Сам я их стараюсь неукоснительно соблюдать и выполнять. Но как же я рад, что иногда случаются именно вот такие ситуации!
Как хорошо что в мою бытность не было ЕГЭ!!! Если бы был тогда ЕГЭ, то я точно знаю, что не поступил бы тогда в университет. Аттестат у меня был слабенький, по алгебре, геометрии, физике и русскому языку в нём стояли тройки, вступительных экзаменов я по-настоящему боялся, я хоть серьёзно к ним готовился, понимал, что в моей подготовке много дыр и прорех. Первые два экзамена я сдал хорошо. Но вот на ключевом экзамене по литературе, которого я меньше всего боялся, мне достался именно тот вопрос и та тема, которую я не знал совсем. Не знал, потому что не хотел её знать. И был уверен, что не может такого быть, чтобы именно то, что я не знаю, мне и досталось. И вдруг я вытянул именно тот самый роковой билет…
Мне не нравился роман Алексея Толстого «Пётр I». Мне вообще не нравится Алексей Толстой. Но этот его роман я просто терпеть не могу. И он мне не понравился сразу. И я так и не нашёл сил и причин его читать. «Молодую гвардию» я читал даже не без удовольствия, «Василия Тёркина» знал кусками наизусть! Но не этот роман…
Сдавал я экзамен университетским преподавателям. Прежде о литературе мне приходилось говорить только со школьными учителями, родителями и приятелями. А тут передо мной сидели совсем другие люди. И я чувствовал в них то, ради чего и хотел поступать на филфак. И при этом, я не знал ответа. Совсем не знал. Голова моя закружилась, я понял, что проваливаюсь. Понял, что намеченная и спланированная жизнь летит под откос, впереди только армия, а остальное — во тьме и тумане.
Как выяснилось позже, сдавал я экзамен Натану Давидовичу Тамарченко (филологам или тем, кто связан с филологией не нужно объяснять, кто это такой). После двух моих невнятных фраз, он нахмурил свои косматые брови, сильно заскучал, отстранился от стола и пробормотал: «Ну, книжку-то вы, конечно, не читали!» — и махнул на меня рукой. Я что-то пробурчал нечленораздельное, и на этом тот экзамен должен был закончиться. По всем правилам, инструкциям, уставам и установкам он должен был закончиться в тот самый момент. А после его окончания меня по всем правилам и регламентам ждал не первый курс, а чёрт знает что. Но вдруг Натан Давидович задал вопрос: «А почему вы не читали этот роман?» — на что я честно ответил, что он мне не нравится. Он шумно выдохнул, отвернулся от меня и уставился куда-то вверх и вбок. — «А какие же тогда вам авторы нравятся из школьной программы?» Я тут же очень быстро и совершенно искренне сказал: «Достоевский». Натан Давидович, не меняя позы и поворота головы, устремил на меня только взгляд и сморщившись спросил: «Да неужели? И что же вам нравится из Фёдора Михайловича?» почти не задумываясь, я быстро сказал: «Записки из мёртвого дома», «Преступление и наказание», «Униженные и оскорблённые» понравились не очень… А вот больше всего понравилась «Неточка Незванова»», Натан Давидович медленно наклонился к столу, внимательно посмотрел на меня. Долго. Едва заметно улыбнулся одними глазами, а потом повернулся к остальной комиссии и сказал: «По-моему, вполне хороший ответ. Вполне хороший».
Мне поставили четвёрку за этот экзамен. Я поступил на филфак. И до сих пор пребываю в полной уверенности, что если бы не тот самый случай, то моя судьба, вся моя жизнь и, разумеется, моя жизнь в профессии сложилась бы совершенно по-другому, и скорее всего никакой той самой профессии, которой я живу сейчас, у меня не было бы.
Ваш Гришковец.