Здравствуйте!
Сегодня 28 марта. Три дня назад в Москве в МХТ отгремела настоящей овацией премьера пьесы «Весы» в моей постановке. Публика спектакль приняла с восторгом. Настоящим восторгом! Если бы это был полувосторг или просто хороший приём, я бы не преувеличивал. Я находился в зале среди зрителей…
Такой приём для меня неожиданен. Пьеса, в сущности, совсем простая. Далась мне она легко. Была написана за 12 дней. Репетировали мы спектакль без напряжения, без трудностей и конфликтных ситуаций. Спектакль сделали досрочно, и не было никаких авралов и доделываний в последнюю минуту. Сценограф Симонов придумал и создал прекрасную, ясную декорацию, которая была изготовлена в срок и сразу же идеально.
В день премьеры я ехал в театр, как к обычному спектаклю, то есть, за час до начала. И совсем не волновался. Я, скорее, трепетал от предвкушения. Так трепещут люди, знающие, что купили другу хороший подарок, и готовятся его вручить.
Однако, я не ожидал такой радости, которую выразили зрители, принимая наш спектакль. Значит что-то удалось и получилось такое… что видят и слышат только зрители.
Накануне премьеры я прекрасно знал, что 28-го марта мне будет очень плохо. Я очень хорошо знаю, как ужасна тишина после окончания большой работы. Эта тишина всегда наваливается после выхода книги или после выпуска очередного спектакля. Но последние двенадцать лет над книгами и спектаклями я работал один. А тут был длительный совместный процесс и удивительная атмосфера настоящего творчества в коллективе разных людей, но при этом единомышленников. И вот я остался один. А вчера ещё был Международный день театра, который я тоже провёл без моих коллег, без моих актёров. Мы все друг друга поздравили смс сообщениями. Вот и всё.
За час до премьеры я подписал так называемый акт отторжения. Это обычная процедура. После подписания этого акта спектакль, который я ставил, больше мне не принадлежит. Он принадлежит театру МХТ имени Чехова. После подписания этого акта театр мне заплатит деньги за выполненную работу, а выполненная работа ни что иное, как спектакль «Весы».
Уже сегодня актёры, которые репетировали со мной исполняют другие спектакли, репетируют с другим режиссёром, снимаются. Так устроен театр. Мне совсем не обидно. Мне просто очень грустно. А точнее – тоскливо. Я тоскую по той неповторимой и чудесной атмосфере, которая была у нас на репетициях. Об атмосфере, в которой каждый день что-то рождалось, что-то понималось и фиксировалось в виде точных интонаций, жестов и целых сцен.
Вчера и сегодня я внёс правки в свою пьесу. У меня есть такая уникальная возможность. Потому что я автор и режиссёр.
Пьесу я написал год назад. А спектакль выпустили на прошлой неделе. В процессе репетиций актёры много и удачно импровизировали. Часто весьма точно меняли текст, вставляли свойственные им, а не мне слова. Сугубо литературный текст пьесы оживал, написанные слова присваивались и начинали звучать.
Вот я взял и в написанною мною год назад пьесу внёс правки, которые сделали во время репетиций живые актёры. От этого пьеса стала… Не знаю, какое подобрать слово… Сочнее, ярче, детальнее.
Самое трудное и самое главное сейчас — не начать писать что-то новое, не браться за новую постановку и даже не пытаться найти новый замысел. А именно этого сейчас больше всего хочется.
Хочется буквально на физическом уровне. Но этого нельзя. Иначе получится что-то сделанное в угоду этому желанию. То есть, что-то мелкое и необязательное. А скорее всего, не получится ничего.
Я отлично это знаю по собственному опыту. И чужой опыт это подтверждает. Мы знаем много авторов и режиссёров, которые не могут остановиться и делают что-то одно за другим. Подряд. Будто клепают какой-то бесконечный и безудержный сериал, не в силах остановиться, изнуряя своих читателей и зрителей всё более бессмысленными и беспомощными поделками, ускоряя свой бег к творческому тупику и забвению.
Я сочувствую тем, кто не может остановиться. Сочувствую, потому что прекрасно знаю, как тяжела тишина после окончания интересной, значительной, а главное, успешной работы. Эта тишина непереносима. Но её надо пережить, перетерпеть, переболеть. И из этих переживаний вынести новый, неведомый, но значительный и настоящий замысел нового произведения. Этот замысел порой приходится ждать долго. Так долго, что возникает страх, что нового замысла не случится. Однако, другого верного способа получить новый замысел, кроме терпения и ожидания, не существует.
К счастью, уже на днях у меня гастроли: любимые Челябинск, Тюмень, полюбившийся Салехард, малознакомый мне Курган, и так далее, и так далее.
Где-нибудь в переезде между городами, а может быть в самолёте, а может быть, в такси из аэропорта, поджидает меня приход нового замысла, который моментально осветит и раскрасит множеством смыслов жизнь, какая бы погода при этом ни была.
Ваш Гришковец.