Здравствуйте!
Мне с понедельника названивали разные журналисты с просьбой прокомментировать небывалый ажиотажный спрос на билеты и абонементы в московскую филармонию на классический репертуар. Связывали они это явление с тем самым неожиданным и фантастическим ажиотажем вокруг знаменитой выставки Серова и делали предположение, что по окончании работы пресловутой выставки жажда потребления национального культурного продукта не иссякла, а наоборот, только вскипает и множится. Мне кажется, что я удачно пошутил, сказав им, что, наверное, в филармонии будут исполнять «Картинки с выставки» Мусоргского, вот люди что-то и перепутали. Однако, как выяснилось, очереди и большой спрос на абонементы в московскую филармонию — дело обычное. Просто невежественные журналисты об этом не знали. Издавна, когда выходят в продажу месячные абонементы, любители музыки спешат их купить. Появляются очереди, люди стоят в них, отмечаются, есть перекупщики и прочие другие признаки давнего и сложившегося ажиотажного спроса.
А мне было бы приятно узнать, что все те, кто постоял в очереди на Серова, получил радость от самой выставки и не меньшую радость от самого процесса попадания в выставочный зал… Я разговаривал с несколькими людьми, моими знакомыми, которые в самые жаркие, а точнее, самые морозные, дни простояли по нескольку часов в той самой очереди. Отведали каши, промёрзли, но взбодрились лучше, чем если бы сходили на каток или на лыжах, а главное, увидели много хороших и весёлых людей, которые с самой здоровой иронией относились к самой очереди и к происходящему. Все перезнакомились, приобрели новых приятелей… Чем плохо? Но выставка закончилась. Куда теперь? Я был бы очень рад узнать, что возник новый эпицентр художественной жажды…
Не скрою, я прочёл то, что написала по поводу выставки Серова Ксения Ларина. Я был не просто удивлён, а целиком и полностью изумлён тем, что прочитал. Я же бывал у неё в эфире, я видел этого человека, правда, давненько, но я помню наши разговоры… Это писал какой-то другой человек. Или тот человек, но который полностью сменил сознание или сошёл с ума. То, что я прочёл, было как минимум, не умно. Совсем! Это писал человек, который неспособен ничего видеть и слышать, который оглушён и ослеплён ненавистью и ей же полностью отравлен. У меня не возникло никакого желания хоть как-то оспорить мною прочитанное, вступить в полемику… Прочитанный мною текст говорит о том, что автор его ничего не способен услышать и само его зрение уже так отличается от нормального, что и обсудить окружающее мы не сможем, поскольку видим его абсолютно по-разному.
А я думаю, что если был бы в Москве, то непременно сходил не так на Серова, как в ту самую очередь, и чтобы увидеть людей. Каши бы тоже отведал. В день наибольшего ажиотажа я не выдержал, и поехал в Калининградскую областную картинную галерею. Просто во всех новостях были репортажи о людях, рвущихся в выставочный зал… Я даже вспомнил фрагмент из фильма про Электроника. В последней серии бандиты обманывают наивного робота, говорят ему, что их не пускают в музей, а потом кричат у закрытой решётки музея: «Мы хотим видеть картины». Вот меня и возбудили репортажи из Москвы, и я поехал на выставку.
Была хорошая погода. Выставка картин из областных запасников оказалась объёмной. Я посмотрел немало хорошей живописи 60-х, 70-х годов. Однако, картинная галерея была пуста и прохладна. За час, там проведённый, видел две пары посетителей. Ещё сильнее захотелось на Серова в Москву. Захотелось в толпу людей, жаждущих попасть на выставку.
Интересно, а какой художник ещё мог бы так же собрать и сплотить людей? Тут нужен обязательно наш, российский, художник. Обязательно безупречного качества и чудесного гуманистического, светлого направления. Уверен, что даже если бы привезли много Рубенса, Ван Гога или всего Питера Брейгеля, такого длительного интереса и ажиотажа не случилось бы. Возможно, небывало большая, полная выставка Левитана могла бы произвести подобный эффект… Ни Репин, ни Шишкин, ни Айвазовский, ни Васнецов… Нет. Всё-таки, для того, чтобы собрались такие массы людей нужен особый художник и особая живопись, в которой есть и мощная народность, понятность, но и ускользающая тонкость и что-то не формулируемое.
Как бы я был рад узнать, что кто-то устроил ретроспективу фильмов Эйзенштейна, Зиги Вертова, Довженко, Шукшина, Тарковского. И чтобы на сеансы выстроились бесконечные суточные очереди из людей, которые хотят быть вместе на любимом кино, или же, впервые увидеть невиданное, но своё отечественное, находясь среди соотечественников и современников.
Я хотел бы увидеть большие очереди в книжные магазины на встречу с писателями, которые выпустили новую книгу. Но ещё больше я хотел бы увидеть очередь за переизданными бОльшими тиражами книг Астафьева, Белова, Искандера, Вампилова, Шукшина, Володина, к которым вдруг возник бы неожиданный и мощный ажиотажный интерес.
И всё же у меня нет никакого хоть сколько-нибудь рационального объяснения тому, почему случился такой взрыв жажды видеть картины Серова именно на выставке… Не понимаю! Но рад этой таинственной нашей необъяснимости. Дело-то было хорошее.
А 20-го февраля мы исполним спектакль «Титаник», которому в этом году четверть века. Можно сказать, классика!!! Четыре года мы его не исполняли. Даже возник страх, что может быть и не исполним его никогда. Каждый раз, когда мы его играем, а играем крайне редко, возникает такой страх: а вдруг мы больше и не соберёмся, чтобы исполнить такой любимый нами и самый счастливый в моей жизни спектакль? За двадцать пять лет, я думаю, мы исполнили его не более тридцати раз. Уж так распоряжалась нами жизнь…
Подумать только, спектакль «Титаник» я задумал ещё до того, как Дэвид Кемерон задумал свой знаменитый фильм. За эти годы кажущиеся когда-то потрясающими спецэффекты фильма «Титаник» видятся уже устаревшими. Совсем юный Ди Каприо превратился в матёрого седеющего мужика. А наш спектакль не устарел ни капельки. Он звучит свежо и даже актуальнее, чем прежде. Наш спектакль начинается словами «мир гибнет!». В 1991 году эта фраза казалась забавной метафорой. А сейчас она «звучит» в каждом выпуске новостей.
Я так люблю этот спектакль! К сожалению, а точнее, к счастью, сам я его исполнять не могу. Во мне нет той необходимой степени сценического безумия, детской убеждённости и маниакальности, которая необходима для исполнения этого спектакля. «Титаник», задуманный в 1991 году, может исполнять и всегда исполнял только один человек — Паша Колесников, великий и ужасный, как Гудвин. 20-го февраля он приедет специально из Волгограда и мы вместе исполним наш первый в жизни значительный творческий опус. Буду воспринимать этот спектакль как подарок самому себе на день рождения…
Эх! Как бы я был счастлив узнать, что у кассы театрального центра на Страстном собралась очередь жаждущих попасть на наш «Титаник». Я бы лично что-нибудь приготовил-накошеварил, купил бы согревающего и сработал бы не хуже нашего любимого МЧС — только бы увидеть такое!
Ваш Гришковец.