Продолжение истории про англичан на новогодней ёлке. Часть третья.
Здравствуйте!
Спешу завершить новогоднюю историю пребывания наших английских друзей в новогоднем Калининграде.
С 30-го декабря по 5-е января Калининградская погода продемонстрировала практически весь спектр своих возможностей. В новогоднюю ночь было 3-4 градуса тепла. То начинался, то заканчивался дождик. Первого января шёл дождь, прекратившийся к вечеру. Второго января, к утру, посыпал мелкий снег, а потом начался сильнейший ураган. Такой сильный, что калининградский аэропорт несколько раз за сутки закрывался и работал по фактической погоде. Третьего навалило снега, и наши англичане порадовались тому, что увидели настоящую русскую зиму.
Мы не стали их разочаровывать и рассказывать, что настоящая русская зима не в Калининграде, на древне-Восточно-Прусской земле, а существенно восточнее. Они всё равно не смогли бы себе представить мороз в 30 градусов, да с ветерком. Им достаточно было и минус трёх. Главное – снег. Хотя, они говорили, что в их краях снег зимой бывает, и часто. Но всё же в сознании англичан русский снег – более настоящий, чем английский.
На следующий день после во всех смыслах удавшейся вечеринки мы запланировали для наших английских гостей экскурсию по городу. Но ураган был такой силы, что в центре города упало несколько деревьев. В экскурсии смысла не было никакого. И менее всего мы хотели подвергнуть опасности подданных Её Величества. Пришлось перенести экскурсию, и полдня неторопливо чаёвничать и беседовать. К вечеру я понял, что уже устал от длящегося третьи сутки урока английского, осознал, что обращаюсь к детям по-английски, а к приезжим англичанам по-русски и страшно захотел переключиться на сугубо русское общение.
К счастью, поступило приглашение в итальянский ресторан. Мой приятель и его жена позвали поужинать. Я сказал, что буду с англичанами, а мой друг сказал, что он на ужин возьмёт свою сестру, которая владеет английским в совершенстве, и вообще переводчица. Как же я обрадовался! Потому что ураган за окнами не унимался, а английское чаепитие стало для меня уже просто настоящей трудной работой. Нет! Наши англичане оставались приятными и симпатичными. Просто в моей голове уже перемешался русский и английский, и я начал думать на этой убогой смеси.
Итальянский ресторан… Если кто-то приедет в Калининград и захочет наверняка хорошо поужинать, ступайте в ресторан LaStoria (Это просто рекомендация. Мы его посещаем семьёй. Никакого практического интереса или скидки я за эту рекомендацию не имею… Это просто дружеская рекомендация). Так вот, итальянский ресторан стал ещё одним удивлением для наших англичан. Они в один голос заявили, что таких вкусных равиолей с лососем не пробовали никогда прежде…
Выпив шампанского Ричард разразился тирадой о том, что ожидал в России увидеть много автомобилей неизвестных ему российских марок, которые ему представлялись маленькими и похожими на ГДРовский «Трабант», а увидел он совсем другие машины, такие, каких в Бирмингеме не так много, как в Калининграде. Он сказал, что у него создалось впечатление, что «Мерседесы» разных моделей и возрастов – это и есть типично русский автомобиль. Он сказал, что ожидал найти в России непривычную и непонятную еду, которую можно отведать в весьма мрачных харчевнях, в которых хозяйничают некие люди с усами и папахах (в кудрявых шапках – фактически сказал он). А тут он пришёл в роскошный, по его мнению, ресторан, довольно большой, и заполненный нарядными людьми, большим количеством детей, которые, хоть и не могли усидеть за столами, но всё же вели себя хорошо.
Было видно, что Ричарда так и распирает сказать что-то ещё, но нам удалось его и Джули переключить на сестру нашего приятеля, так что мы все смогли спокойно и с удовольствием поесть. В том числе и сестра друга, которой была приятна порция языковой практики и необычно очаровательные и остроумные англичане. За тем ужином мы выпили пять бутылок великолепного розового французского шампанского. Пригласивший нас приятель по-гусарски не мог остановиться и заказывал бутылку за бутылкой.
После того ресторана Ричард тихонечко сказал мне, что ему слегка неудобно вспоминать ужин, на который он с Джули пригласил нас летом на Корфу… Тогда они пригласили нас на ужин с шампанским и, договорившись с греком, хозяином таверны, выставили на стол привезённую с собой бутылочку «Вдовы Клико»… Вспоминая выпитое в Новый год шампанское, семьдесят две бутылки шампанского, приконченные во время вечеринки, и выпитые пять бутылок за ужином… Ричард сказал, что ему неудобно вспоминать то, как торжественно они нас угостили шампанским летом.
Я, конечно же, начал ему объяснять, что мы не каждый день пьём шампанское, что для нас шампанское – это тоже праздник и торжество, что мы не всякий уикенд можем его себе позволить… Ричард выслушал меня недоверчиво, и сказал: «Юджин, я здесь четвёртые сутки, и я уже выпил столько шампанского, сколько не пил последние пятнадцать лет! Я также не видел, чтобы люди где-нибудь пили его в таких количествах… Только в каком-то кино я видел что-то подобное, и то кино было про русских. Теперь я понимаю, что это была единственная правда в изображении русской жизни, которую я видел в нашем и американском кино»…
Он говорил и смотрел на меня так, что мне казалось, он видит у меня за спиной гусарские эскадроны, мчащиеся сани, запряжённые тройки лихих лошадей, меха, румяных красавиц, а где-то на заднем плане цыган и медведя. Мне очень хотелось ему рассказать о совсем непростой повседневной жизни, о том, что Калининград, в общем и целом, не вполне типичный российский город, что в следующий раз шампанское в таком количестве мне удастся выпить неизвестно когда, и что если бы он с Джули не приехал, то ни в какой ресторан второго января в непогожий вечер мы бы ни пошли, а сидели бы дома в полудремотном состоянии… Но я видел, что Ричард не поверил бы мне. У него уже сложился образ, с которым он не захотел бы расстаться…
Ближе к ночи ураган пошёл на убыль и почти стих. После ресторана Ричард и Джули захотели прогуляться вдоль озера, которое весьма и весьма живописно возлежит почти в центре Калининграда, и возле которого моё семейство и я проживаем.
Мы наших английских гостей разместили в маленьком гостевом домике, который более всего похож на домик Петсона из прекрасной книги для детей шведского писателя Свена Нурдквиста. Но если вы эту книгу не читали, то представьте себе домик Нуф-Нуфа. Напоминаю, Нуф-Нуф – это второй из трёх поросят, который построил домик из веток. Так вот гостевой дом у нас практически такой же, только покрашенный тёмно-красной краской, какой красят свои дома люди в Швеции…
Гостевой этот домик не подключён к отоплению и к газу. Он отапливается только печкой. Домик небольшой, а печка хорошая. За день до приезда англичан мы дом хорошенько протопили, и он нагрелся вполне. Во время их пребывания мы также подтапливали печку. Но за холодный ураганный день дом выстудило, и нужно было хорошо его протопить.
Этим я и занялся, в то время, когда Ричард и Джули пошли на прогулку. Я никогда не жил в деревне. Печки для меня – дело тёмное и незнакомое. И хоть я коренной сибиряк, но всё же сибирская моя жизнь прошла в панельных пятиэтажках и девятиэтажках с центральным отоплением. А вот жизнь моей тёщи прошла как раз наоборот – в сибирском шахтёрском городке и в жилье с исключительно печным отоплением. Я получил нужные инструкции по нагреву гостевого домика и, как мне казалось, всё сделал правильно. Я что-то сделал с поддувалом и что-то сделал с заслонкой. У меня не возникло никаких сомнений по поводу того, что я запомнил, то что мне сказали, и всё выполнил соответственно… Топил печь я пару часов. Джули и Ричард гуляли долго, потом пришли, пили чай и ждали, пока я закончу всё с печкой.
После выпитого шампанского топить печку не очень весело. Поэтому я приходил к чаепитию, и мы с Ричардом выпили чего-то ещё, кроме чая. В конце концов я положил в топку последнюю порцию дров, ещё раз припомнил, что мне говорили, а говорили мне что-то про заслонку и поддувало… Я то, что нужно – закрыл, и что необходимо – открыл, а после этого позвал наших англичан в их натопленное жилище, сказав, что им будет всю ночь тепло и удобно.
На утро мы условились ехать к морю, так как прогноз погоды благоприятствовал. Утром я, хоть и с тяжёлой головой, но явился на кухню в назначенное время с тем, чтобы не спеша позавтракать и отправиться на Балтийский берег для прогулки вдоль моря. Семейство моё было уже в сборе. Однако, отличающиеся пунктуальностью Ричард и Джули к завтраку в условленное время не явились. Не пришли они и через четверть часа, и через полчаса. Все мы сидели в ожидании и недоумении.
И вдруг прозвучал вопрос тёщи: «А ты заслонку случайно не закрыл?…» «Я сделал всё, как вы мне говорили. Заслонку закрыл, поддувало открыл», – ответил я уверенно. По глазам тёщи я понял, что сделал всё ровно наоборот… Но ещё по её глазам я понял, что Джули и Ричард могут и вовсе никогда не прийти к завтраку. Никогда!!!!!
В моей памяти тут же промелькнули сибирские истории про угоревших всей семьёй наших дальних родственников, про непроснувшихся никогда детей, про то, что угарный газ не имеет ни цвета, ни запаха, и что минимальная беда от печного угара – это страшная головная боль. Я отчётливо почувствовал, как волосы на моей голове зашевелились.
Вслед за воспоминаниями об угоревших дальних родственниках в моём сознании возникли заголовки газет: «Ещё двое подданных Британской короны загублены русскими»… или «Правительство Великобритании и Форин офис предупреждали граждан Великобритании об опасности контакта с русскими», «Правительство Великобритании требует выдачи тел своих граждан», «Кремль отвергает свою причастность к убийству британцев в Калининграде», «Парламент Великобритании требует экстрадиции Евгения Гришковца»… «Тереза Мэй созывает внеочередное заседание Совета безопасности ООН», «Новые санкции против России введены по требованию Великобритании из-за так называемого Калининградского дела»… и масса других. За столом у нас на кухне повисла гробовая тишина. Все смотрели на меня, а я сидел в полуобморочном состоянии.
«Внученька, сходи, постучи в дверь англичанам», — убийственно спокойным голосом сказала моя тёща. Но в это время нам в дверь постучали и вошли в кухню, очевидно, славно выспавшиеся, свежие и в прекрасном расположении духа Ричард и Джули. Они остановились на пороге, натолкнувшись на наши взгляды, которые я не берусь описать. Мы смотрели на них, как на только что воскресших и невероятно долгожданных людей. – «Что-то случилось?» — только и спросил Ричард.
Ещё через несколько секунд мы все разом выдохнули и сразу стали необыкновенно оживлёнными, разговорчивыми, радостными. Наперебой стали предлагать англичанам кофе, чай, тосты…
«Спроси у них, как им спалось, голова не болит?» — заговорщицки сказала тёща. Но я не успел задать этот вопрос. — «Кто-то вчера забыл открыть специальный клапан», — весело сказала Джули. – Хорошо, что мы давно живём в деревне, у нас старый дом, и наша печка имеет похожее устройство. Я открыла клапан. А то международного скандала было бы не миновать». После этих слов Джули и Ричард весело и жизнерадостно рассмеялись. Это было первое по-настоящему счастливое событие, случившееся со мной в наступившем году.
До их отъезда мы успели съездить к морю, насладиться прогулкой по великолепному пляжу в посёлке Янтарный. Там же, в Янтарном, в великолепном баре отеля «Шлос» после прогулки мы изрядно преуспели в выпивании Кровавой Мэри, которая согревала не по-детски, но также оказалась не только напитком, но и едой. Ричард на несколько раз повторил точный рецепт этого коктейля и сказал, что отныне это будет его обеденным супом.
Нам всё-таки удалось на следующий день устроить нашим друзьям экскурсию по городу. Больше всего их потряс Музей мирового океана и посещение настоящей подводной лодки. Экскурсия длилась долго. Когда они с неё вернулись, я спросил понравилось ли она им, не было ли скучно. На что Джули весьма остроумно ответила: «Нам понравилось, но только Юджин, пожалуйста, не экзаменуй нас!»
В последний вечер мы сидели допоздна совсем без выпивки. Беседовали, рассматривали географический атлас России. Ричард задавал вопросы, я показывал ему на карте наши родные края, места, где я служил, озеро Байкал, архипелаг Земля Франца Иосифа, на котором мне посчастливилось побывать в Арктике. Я говорил ему, сколько нужно лететь на самолёте и ехать на поезде до Новосибирска, Красноярска, Иркутска, Владивостока. Информация о том, что в озере Байкал сосредоточено двадцать процентов всей пресной озёрной воды мира, и то, что расстояние от Москвы до Петропавловска-Камчатского существенно больше, чем расстояние от Москвы до Нью-Йорка повергли его в изумление.
«Как же я мог всю свою жизнь игнорировать твою страну?» — сказал Ричард. – «Как я мог совершенно не интересоваться её?» – задумчиво пробормотал он. – «Скажи мне, что лучше всего прочитать для начала из русской литературы?» — «Анну Каренину», — не задумываясь, сказал я. – «А потом – всё подряд. К тому времени, когда всё это прочтёшь, возможно, на английский переведут что-нибудь из моего». — «А что, ничего из твоего не переведено на английский?» — «Нет, дружище. На все европейские языки, и даже на китайский – переведено. А вот на английский – нет». — «Bloody hell! Почему? — «Да просто у вас огромная и великая литература. Вам бы её успеть прочесть», — только и смог ответить я.
Уезжали они из Калининграда в аэропорт Гданьска в полдень. Мы позавтракали. Я налил на посошок и произнёс тост: «У немцев есть очень точное и мудрое высказывание: «Гость, как рыба, начинает вонять на третий день»… Так вот, дорогие Джули и Ричард, вы совсем не такие гости». Они очень смеялись. — «А как мы пахнем?» — просмеявшись, спросила Джули. — «Вы великолепно, аппетитно пахнете, как хорошо копчёная рыба».
Прощались мы трогательно… Ричард и Джули неоднократно говорили с надеждой о том, как и когда они снова смогут приехать. В этот момент мне вспомнилось давнее… Я вспомнил, как когда-то, ещё в девяностые, когда удавалось попасть за границу, с какой тоской я возвращался на Родину. Я обязательно бросал монетки либо в море, либо в речку, либо в какой-нибудь другой водоём. Да хоть в фонтан. Бросал, чтобы наверняка вернуться… Каждый раз, бывая за границей, я много фотографировал, старался всё запомнить, купить как можно больше сувениров и всячески зафиксировать все впечатления… Всякий раз тогда я думал о том, что, возможно, мне больше не доведётся побывать за границей. Мало ли что? И эта заграница мною ощущалась, как нечто прекрасное, чудесное, но невозможное для моего постоянного проживания. В уезжающих Ричарде и Джули, в том, как они с нами прощались, как они обнимали, целовали детей наших, в том, как они напоследок осматривались вокруг, и в том, как они долго махали нам из отъезжающей машины… Во всём этом я увидел и узнал те свои давние ощущения, ту свою надежду и желание непременно вернуться… А также свои тревожные сомнения.
Ваш Гришковец