Здравствуйте!
А погода по-прежнему не очень. Не то, чтобы плохая, но и не хорошая. Море по-прежнему штормовое и холодное. Однако, несмотря ни на что к следующим выходным народу на местном побережье удвоится. В это время как раз и надо отсюда бежать. Через неделю здесь будет совсем не продохнуть, и русская речь перекроет собой музыку французских голосов.
Здравствуйте!
Ещё немного и наступит февраль. Наступает февраль… Такая строчка есть у многих авторов. Таинственный месяц. Вроде бы совсем свежий и вроде бы всего лишь второй в наступившем году. Но месяц уже наполненный усталостью от зимы, наполненный уже слежавшимся снегом… Последний месяц зимы, за которым вроде бы и наступает весна. Но на наших прострах март весне не соответствует. Однако после февраля мы во всём ищем признаки и знаки весны, мы в любом свежем ветерке чувствуем, пусть даже кажущееся весеннее дуновение. Почему именно февраль самый короткий месяц? Почему именно он избран обозначать високосный или не високосный год? Почему я в нём родился?… У меня всегда были с этим месяцем личные отношения. И по-моему, он самый сложный для выговаривания месяц. Слишком много сонорных звуков…
А пока февраль не наступил, отвечу на самый часто задаваемый вопрос по поводу фильма «Сатисфакция».
Пили ли мы алкоголь во время съёмок?……. Так вот, поверите вы нам или не поверите, но алкоголь мы не пили. В принципе, такой вопрос можно было бы задать нам с Аней Матисон по поводу сценария, мол, пили ли вы алкоголь, когда его писали. Это же ясно, что прежде чем сыграть пьяных, нужно было написать пьяные разговоры. То есть, нужно было точно написать речь сначала трезвых людей, потом пьянеющих, а потом совсем пьяных. Почему же всем ясно, что пьяным ничего толком не напишешь, а актёрсотвовать пьяным можно?
Так случилось, что практически во всех фильмах, в которых я снимался, (правда фильмография у меня не большая) я всё время играл пьяных или выпивших. Могу с уверенностью сказать, что в этом смысле (я имею ввиду исполнение ролей пьяных) я большой специалист, мастер и даже эксперт. Наши актёры, за редчайшим исключением, используют четыре-пять штампов для изображения опьянения. У американцев набор штампов и того меньше. Так вот, сыграть сильное опьянение, а уж тем более среднее (что намного сложнее) будучи выпившим невозможно. Даже очень пьющие артисты играют пьяных не так точно, как могли бы, если бы не употребляли во время съёмок.
То есть, во время съёмок мы не пили алкоголь. Да и не смогли бы столько выпить!!! С учётом-то дублей и планов. Мы пили заменители. Водку, понятное дело, лучше всего изображает вода. Виски — идеально играет яблочный сок. Самое противное — коньяк… это очень сладкий чай. Сахар добавляют в чай, чтобы жидкость немножко тянулась, как тянется коньяк. Пить эту дрянь очень противно. Единственное, что нельзя изобразить никаким лимонадом — это шампанское. Но шампанского нам много пить не пришлось, т.к. у нас была всего одна бутылка. Однако, пусть знатоки выпивки не приглядываются, они не обнаружат «лажи». На передних и на крупных планах всегда наливался алкоголь, потому что конечно же водка и вода наливаются и выглядях по-разному.
А если говорить серьёзно, то самое трудное было сыграть именно постепенное опьянение. К тому же, опьянение людей, находящихся в очень напряжённой и крайне нервной ситуации. То есть, когда кого-то «берёт» раньше, а кого-то не «берёт». Потом в процессе «отпускает», а кого-то «накрывает». Способствовала точности последовательная съёмка. Часто в кино сначала снимается финал, потом начало, или сначала середина… В нашем случае мы понимали, что это невозможно. Мы снимали последовательно, внимательнейшим образом отсматривая предыдущий материал.
К тому же на образ пьяных работали ночные съёмки. Вся сцена в ресторане снималась 14 ночей. Мы понимали, что нам нужен именно ресторан, а не павильон с декорациями. Декорация сразу стала бы видна. Особенно, когда действие происходит, в основном, в одном помещении. А настоящий ресторан нам давали только ночью. Четырнадцать ночесй подряд — это, я вам скажу, очень непросто. Зато усталость, воспалённость глаз были настоящие. И даже некое похмельное ощущение после съёмок возникало почти реальное(улыбка).
Возникало чувство, что не только остальная съёмочная группа, но и все предметы и пространство становились как бы пьяными. Или, точнее, были такими, каким видит мир пьяный человек. То белая рыба в аквариуме подыгрывала в сцене Денису так, как будто её дого дрессировали, то CD проигрыватель начинал вести себя, как сильно выпивший, хотя это было не задумано, но в кино осталось, как очень забавный и украшающий естественностью эпизод. Случались импровизации, которых в сценарии не было… А просто язык сам собой заплетался. Или вдруг я неожиданно совершил обсолютно пьяное действие, то есть, момент с колокольчиком, который я отдаю официанту. Это произошло самопроизвольно, и вызвало сильнейший хохот на площадке.
А если б вы знали, какими мы были голодными и как долго ждали сцену с солянкой!… Нет! Мы на съёмках алкоголь не выпивали. Если б мы пили, мы не дожили бы до окончания съёмок. Но, просматривая отснятый материал, а особенно те кадры, которые снимались дублирующей камерой, я удивлялся, как у нас после хлопушки и перед словом «начали» менялись выражения лиц, вытягивались губы, тяжелели веки, мутнели глаза, краснели уши и носы. Мы просто очень и очень хотели исполнить сови роли точно и быть подлинными. Так что не сомневайтесь. Когда вы смотрели или будете смотреть нашу картину, перед вами актёрская работа, а не документальная съёмка (улыбка).
В четверг полечу в Грузию. Полечу в Тбилиси. Принял такое решение неожиданно. Понял, что так сильно устал от премьерного тура, от того количества самой разной информации, которую получил. Устал и никак не могу сбросить ушедший год… Полечу на четыре дня в любимейший город. Полечу за счастьем. Полечу к тем, по кому соскучился и кто очень обрадовался моему решению приехать на несколько дней. Полечу за вином, за долгими застольями, за тостами, за песнями на непонятном, но завораживающем языке. Полечу за тем, что мне совершенно необходимо. Полечу и вернусь.
Ваш Гришковец.
Здравствуйте!
Были очень и очень напряжённые дни. Но об этом я скажу чуть ниже… Мне было много звонков от журналистов и ЗДЕСЬ тоже просят дать комментарии по поводу последних трагических событий. Нет у меня никаких внятных комментариев. Есть растерянность, гнев, страх и масса самых неприятных домыслов. А информации, как и у большинства из вас, нет. Я точно такой же читатель газет и зритель новостей. Я точно такой же пешеход и пассажир… Одно мне совершенно ясно, что терактов такого масштаба в Москве давно не было потому что они были кому-то не нужны. А теперь они понадобились. Вот их и осуществили. Кому они понадобились, зачем? Я не знаю. По этому поводу у меня есть только те самые домыслы от поверхностных до совсем уж циничных и страшных. А то, что наши спецслужбы занимаются той же демагогией, что и остальные государственные структуры, это совершенно понятно. Я не хочу об этом говорить. Очень неприятно и даже стыдно ощущать своё полное бессилие перед тем, что происходит.
Вчера поздно ночью вернулся домой и у меня есть возможность завершить окончательную правку книги и отоспаться. Зато вчерашний день был прожит очень интенсивно. Да и вообще, последний месяц мне показался двумя месяцами жизни.
Позавчера вечером вернулся с гастролей из Питера, а утром в пять встал и снова поехал в аэропорт с тем, чтобы прилететь в Москву, сняться в кино и поздно вечером прилететь обратно. Александр Гордон снимает фильм «Метель» по Льву Толстому… Он пригласил меня сняться в небольшой роли. Я не могу и не должен ничего рассказывать про замысел фильма, про его сценарий. Саша просто попросил меня ему помочь. Сцена, в которой мне отводилась роль, да и сама роль показались мне интересными. Вот я и согласился. Согласился ещё в прошлом году, не предполагая, что сам съёмочный день попадёт в такой напряжённый и тяжёлый для меня период. Но коль скоро пообещал…
Ужасно соскучился по домашним, и обидно было приехать вечером и утром, ещё до рассвета, улетать. Да и по мне дома соскучились. Вот я взял да и предложил дочери Наташе полететь со мной на один день и посмотреть, как снимается кино. К тому же, у неё каникулы. Сказано — сделано… Ехали мы по Москве дольше, чем летели. В конце концов, доехали до павильона и сразу же попали в самый разгар съёмочного процесса. Фильм снимается давно. Съёмочный коллектив давно сложился. Очень приятно вливаться в коллектив сплочённый, с хорошей атмосферой и объединённый единой задачей. А ещё приятнее было встретить осветителя Сашу, с которым мы работали в Иркутске над нашей картиной «Сатисфакция»… Ну а Наташа, попав на съёмочную площадку, была просто счастлива. К тому же, Саша Гордон сразу на неё посмотрел, тут же сказал костюмерам, чтобы ей подобрали костюм, заплели косу, а потом позвал её на съёмочную площадку. Так что у Наташи случился кинодебют (улыбка). Скажу честно: я никакой протекции не оказывал.
Снимали сцену, в которой было много детей. Причём, в возрасте от четырёх до семи. А.Гордон оказался на съёмочной площадке совсем не таким, каким телезрители его привыкли видеть. Он ни с кем не вступал в полемику, никого язвительно не поддевал… он очень спокойно и вдумчиво руководил съёмочным процессом. А народу на съёмке было полно. Помимо всех технических служб был скрипичный квартет, массовка, дети возраста моей дочери, которым нужно было ездить на велосипедах, но главное, были маленькие дети. Поверьте, Саша с ними очень здорово управлялся. Ни разу он с ними не сюсюкал, не ругался на них, не призывал их родителей на помощь, лишний раз не одёргивал. И в итоге, они делали то, что надо. Как это у него получалось, я не совсем понял, но получалось.
Представьте себе огромный павильон, очень много светового оборудования, от которого моментально стало душно и жарко, работающие дым машины, мощные ветродуи, которые этот дым раздувают, посреди всего этого детская песочница с грибком и дети, которых переодели в костюмы, для которых во всём этом процессе масса всего интересного, родителей рядом нет и можно бегать, орать, всё хватать, да и к тому же, всё это ещё и называется «КИНО»!
Я не буду рассказывать, кого играл я, т.к. сам не очень понимаю. У меня был маленький эпизод с монологом. Монолог мне было сыграть нетрудно. Что же мне ещё играть, как не монологи (улыбка). Но самой трудной для исполнений и организации была сцена, когда дети полностью засыпают моего персонажа, или попросту сказать, меня песком. Полностью, с головой! Дети были в восторге от этого! А я, честно вам скажу, не очень.
К тому же, засыпание меня песком было снято в начале съёмок, а потом ещё полсуток мне пришлось жить, работать, и даже возвращаться в Калининград, не имея возможности принять душ. Так что, что вчера из меня песок посыпался…
Уложили меня в песочницу и присыпали песком взрослые. А вот дозасыпать дожны были дети. Они страшно ждали и радовались. Их было чертовски трудно удержать и не дать им начать засыпать меня до начала дубля. При этом, мне нужно было лежать лицом вверх… Весьма неприятное дело, когда тебя засыпают, да ещё и сыпят песок прямо на лицо. Один мальчик очень хотел насыпать мне песок в ухо. Он норовил это сделать, но его удерживали, да и я, пока мог смотреть, злобно на него зыркал. Но когда мне пришлось зажмуриться, он таки насыпал мне песку в ухо, и даже хотел утрамбовать его лопаткой.
Я довольно долго, по причине нескольких дублей, провёл в окружении детей, и при этом, в полной их власти, поскольку руки и ноги у меня были засыпаны песком. Я наслушался их разговоров, например таких: «Мы сейчас его засыпем, и он умрёт на всю жизнь», или «Дядя, а ты песок любишь есть?» или «Дядя, ты не бойся, мы в песочницу не писили». Между собой у них были тоже забавные разговоры. Половина из них всё-таки песку наголтались, точнее, не то чтобы наглотались, но песок в рот им попал. И у них были такие разговоры: «А я могу песок жевать, у меня уже зубы настоящие. А у тебя, покажи, какие?» — » а у меня ещё молочные, мне ещё нельзя» — «А у меня есть и такие, и такие, но я тебе зубы не покажу».
Песок был мокрый и холодный, так что я вымок и замёрз. Но дети были очень довольны. У Наташи было несколько проездов на велосипеде и одна красивая проходка и крупный план. Вела она себя очень хорошо, ей всё было интересно и она впечатлена и рада, хотя, конечно, совсем иначе представляла себе съёмочный процесс. Я же возвращался домой, будто лето у меня уже закончилось и я смертельно устал от купания и пляжа, так как песок у меня был везде. И в голосе, в ушах, в носках… и других, остальных местах. Я очень доволен вчерашним днём. Мне удалось весь день провести с дочерью, удалось помочь товарищу и доставить большую радость детям. Когда им ещё удастся закопать в песок взрослого человека?
Ну вот и всё на сегодня.
Ваш Гришковец.
Здравствуйте!
Вчера провел день на Байкале. Просто со знакомыми вышли в священное озеро на кораблике. Погода была скорее осенняя, пробрызгивал дождик, и я скорее присутствовал на борту, чем наслаждался видами и кампанией. А потом, когда всем стало весело, я просто спустился вниз в маленькую каютку и уснул. Было как-то тревожно, потому что я еще весь находился в нашем кино, в нашем фильме и нужно было переключиться на отдых, но не получалось… Наступила тишина, стало тихо и от этого не спокойно. Завтра покину Иркутск……….
А наша прощальная вечеринка, по-киношному «шапка», прошла очень здорово. Это была такая вечеринка сильно уставших и очень тепло относящихся друг к другу людей. Прекрасно то, что мы не собрались где-то в ресторане, или кафе, или каком-то арендованном для такого мероприятия помещении. Нас всех пригласил к себе домой оператор нашего фильма Андрей Закаблуковский. А там была домашняя еда, которой всем нам приезжим так сильно не хватало (улыбка). Там был запах дома, дети, снующие и создающие домашний шум… И от этого возникло спокойствие, тепло, уют и какая-то красивая печаль, почти радостная. А дом у Закаблуковского далеко за городом, эдакий большой деревенско-интеллигентский дом. Знаете, такой дом, в котором много жизни, недоделанный, находящийся в состоянии многолетнего ремонта, с неухоженным двором, но в котором весело, с двумя конями и подступающими к забору соснами.
На прощание мы подарили всем улетающим в Москву нашим коллегам и товарищам майки с логотипом нашего фильма. Но Аня Матисон придумала остроумную вещь. Конечно, у тех ребят, которые много работали в кино, есть не одна майка с логотипами разных фильмов, но они сказали, что такой у них никогда не было. Потому что на спине мы напечатали как бы титры, где есть все их фамилии и имена. Они были очень рады. Да и надо сказать, логотип у нашего фильма получился красивый. Они уезжали в этих майках. Эдакая команда, эдакий десант…
А сейчас хочу сказать про город Иркутск. Когда 15 числа я приехал сюда и поселился в гостинице «Иркутск», которую все горожане по-прежнему называют «Интурист», мне казалось, что я приехал сюда так надолго! Когда я первый раз пошел в магазин, чтобы купить привычные себе продукты… я шел по улице с ощущением, что я приехал сюда практически жить. И вот, уже завтра я отсюда улечу. Отныне никогда не смогу относиться к Иркутску по-прежнему, как к городу, который я несколько раз посещал, в котором есть несколько знакомых, в котором я знаю несколько достопримечательностей… ну, и не более. В Иркутске я не просто прожил месяц, но я здесь работал, мало того, я привык к этой работе и к городу. А еще я очень давно не жил в Сибири. Я, как в 98 году из Сибири уехал, так с тех пор в Сибири не жил, а только бывал… И за этот месяц я вновь убедился и вновь почувствовал, как я сильно и глубоко знаю и люблю Сибирь, понимаю и люблю сибиряков… также отчетливо понял, что никогда другую землю и других людей я не смогу понимать так глубоко и так сильно чувствовать. И если бы не уверенность в том, что осенью я прилечу в Сибирь и в Иркутск в частности на гастроли, то мое завтрашнее расстование было бы совсем тоскливо.
А город очень помогал съемкам фильма. Такого я не встречал на съемках в Москве, в Питере или в Киеве. Это вполне понятно, для этих трех столичных городов съемки кино — вещь не удивительная. Любопытная, но не удивительная. Там много снимают картин. А здесь за многие годы первый раз. И все, у кого была возможность, готовы были и хотели помочь. Это и милиционеры, которые перекрывали улицы и на которых выливался справедливый гнев горожан, это милиционеры в Листвянке, которые берегли для нас тишину, это люди, которые предоставили нам для съемок и для разгрома свой новый дом и лужайку перед домом, которую мы благополучно вытоптали, это люди, которые предоставляли нам для съемок офисы, это те, кто мучился, отложив все дела, снимаясь в массовках. Например, в один день нам для съемок нужен был мерседес для главного героя, а арендованный нами автомобиль стоял в автосервисе, потому что у него сильно треснуло лобовое стекло, и для съемок он не годился. А машина нужна был срочно, иначе был бы сорван съемочный день. И вот, нашлись люди, которые в субботу, отменив намеченную вечеринку, уже нарядно одетые на неё, приехали за 80 километров к нам, чтобы предоставить свой автомобиль, и съемка состоялась. А когда эти люди возвращались со съемок на своей машине, им в лобовое стекло из-под грузовика угодил камень. И это стекло расколол. Вот эти люди.
Нам помогала погода, она держалась изо всех сил. А стройку она залила дождем так, что получились очень красивые кадры. Правда, при этом Иркутск чуть не утонул. Но именно на этот день, когда тонул город, у нас были запланированы съемки в помещении. Для нас в городе останавливали работу на стройках. И даже была ситуация, когда свет стремительно уходил, вечерело, а нам нужно было снимать… на ближайшей церкви зазвонили колокола, они звонили Вечернюю. Но Юра Дорохин позвонил, и работники культа остановили колокольный звон. Для кино, представляете!!! Я такого никогда не видел и не слышал. Помогали все.
А как нас кормили!!! Обычно на съемках мы едим то, что называется у киношников «кинокорм». Это что-то такое едва тепленькое, в контейнерах. А тут к нам привозили еду на площадку, с посудой, не с пластмассовыми вилками, а с настоящими приборами, всегда был десерт с десертной вилочкой. Нам накрывали и убирали за нами посуду. К тому же еда была из хорошего ресторана, владелец которого серб Зоран.
А еще нас кормили в кафе «Monet». Это такое модное в Иркутске заведение, куда подъезжают выпить чашечку кофе местные бизнес-леди, а тут… наши бум-операторы во главе с Валентином или великан Саша в шортах… но нам были рады больше, чем рафинированным клиентам. Мы же люди из кино!!! (улыбка)Наши матерые киношники сказали, что их никогда и нигде так не кормили. Приятно, черт возьми. Мне было приятно потому, что я себя чувствовал здесь своим, я же сибиряк, а не просто так, приехавший на месяц кинематографист.
Иркутск, он войдет в нашу картину, как художественное пространство, город участвовал, спасибо городу.
Я месяц смотрел из окна своего верхнего этажа гостиницы на Иркутск. У меня чудесный вид. Номер угловой, мне видна Ангара, за рекой вокзал и день и ночь идущие по Транссибу поезда. Ночью вереницы окон, гудки… на реке всегда много лодок, мужики ловят хариуса… За этот месяц я видел столько свадеб, сколько не видел за всю жизнь. Месяц такой, да еще под моими окнами набережная, куда все свадьбы приезжали погулять и пофотографироваться. Такая беспрерывная свадьба… Я прижился в гостинице, меня здесь все знают. Расставаться трудно. Но это лучше, чем когда ты считаешь дни до отъезда и думаешь: «Чтоб глаза мои ничего этого больше не видели». Завтра буду вечером уже дома. Как же я соскучился!!! Но Иркутск будет долго догонять во снах, в потребности позвонить кому-то из тех, с кем работал, в желании снова пройтись по городу…
Дневник съемок завершен. В следующий раз ЗДЕСЬ появлюсь из Калининграда. Про кино и про подготовку его к выходу буду сообщать регулярно. Ане Матисон предстоит огромная работа. Но мой дневник… этот дневник съемок закончился.
Ваш Гришковец.
Здравствуйте!
Вчера был снят крайний кадр нашего фильма. Киношники тоже не употребляют слово «последний» (улыбка). Вчера же состоялась «шапка». А сегодня утром московская команда улетела. Нашего съемочного коллектива больше не существует… Пока ещё совершенно невозможно собрать воедино какие-то ощущения и мысли, потому что сразу же навалилась тяжелейшая усталость. Как только был снят крайний кадр, все бессонные ночи, всё напряжение от прожитого в съемках месяца, все нервы и предельная концентрация обрушились в виде предельной усталости.
Я ещё пробуду в Иркутске два дня. Надо выспаться и кое-что доделать. Семнадцатого полечу домой. Дальше в планах короткий отдых, потом начало осенних гастролей… и прочее, прочее. А Анна Матисон уже буквально на днях сядет за монтаж нашей картины. Впереди у неё длительные четыре месяца работы над фильмом. И теперь все то, что мы все вместе сделали, находится в её руках. Предварительный монтаж займет больше месяца. Потом будет длительный двухмесячный труд Анны и Виктора Тимшина по озвучанию фильма, потом цветокоррекция и прочее и прочее… Я в этом совсем ничего не понимаю, да мне и не надо. Готовый фильм я сам смогу увидеть, наверное, чуть раньше вас (улыбка). А когда кино выйдет на экраны? И какова его дальнейшая судьба? Об этом говорить пока рано, но думаю, что весной его можно будет увидеть…
А пока есть странное ощущение, что сегодня не нужно ехать на съемки. И я даже сейчас не могу понять, как жить дальше и что вообще делать. Но у меня перед вами должок… Я не рассказал про вчерашний день и про окончание съемок. А вчера ночью было весело на площадке. Мои иркутские и новосибирские коллеги расшалились и очень остроумно и смешно отыграли свои маленькие эпизоды, которые происходили на кухне. Как же мы хохотали! Лично я сам не удержался, захрюкал от смеха у монитора и тем самым испортил очень ценный дубль.
А потом утром я отснялся в крайнем кадре нашей картины… Дело в том, что в эту ночь погода в Иркутске сказала нам: «Я уже больше не могу с вами работать и с вами сотрудничать. Я должна выполнять свои сибирские обязанности.
Я вам помогала, сколько могла. Всё, у меня тоже кончились силы». И погода разразилась грозой, ночным холодным дождем, и дальнейший прогноз иркутян не радует. Так что, крайний кадр мы снимали под навесом и тщательно помогали утреннему свету осветительной аппаратурой. Наш Саша, просто как бог, заменил собой рассветное солнце.
А потом Аня, вконец уставшим, но совершенно счастливым голосом, отвернувшись от монитора, сказала: «Стоп. Снято». И всё!!! Я даже растерялся, когда услышал аплодисменты съемочной группы, не в силах понять, что это действительно всё.
А теперь хочу, должен, обязан показать тех людей, про которых ещё не говорил, которые все эти дни были рядом, и кто останется строчками в титрах, которые никто не читает. В то время, когда имена этих людей бегут по экрану, люди либо покидают кинотеатр, либо выключают DVD.
Максим…
Как нам повезло с Максимом. Он на нашей картине работал с Сашей (мастером по свету). Он проделал работу за несколько человек. И концу съемок стал самостоятельным профессионалом. Саша доверял Максиму к концу работы очень многое. А иногда Максим и самостоятельно принимал решение или давал очень ценные советы. Скорее всего, его судьба будет связана с кино, так как видно, что он настоящий киночеловек. У него талант и азарт. Максу двадцать лет. Мальчишка. Теперь собирается ехать в Москву. И без работы и образования он не останется – это совершенно ясно.
А это Ян.
Ему пятнадцать лет. Для него наше кино – это подработка на летних каникулах. Он крепкий парень и невероятно трудолюбивый. Сколько же он перетаскал разного оборудования, сколько ему приходилось мотать проводов, как он бросался, как можно скорее, чтобы не было простоя, смазывать маслом колеса и рельсы тележки, чтобы движение этой тележки по рельсам было беззвучно. У него было очень много той самой работы, которая называет неквалифицированная. Но он все время её хотел и постоянно чего-то делал. Никогда не отлучался, не отсиживался, а наоборот всегда был рядом, всегда на подхвате. Очень люблю таких! От них исходит надежда, что у нас всё-таки всё будет хорошо, и что все не зря.
А это Сергей.
Он делал самую-самую незаметную работу и при этом страшно важную и очень ответственную. Все отснятые материалы он «сливал» на жесткие диски, всегда в двух копиях. И ещё он осматривал всё отснятое на наличие брака, который мог быть не только в кадре, но и технический, типа выпадения кадра (не совсем понимаю, что это такое, но это недопустимый брак). Все эти дни он сидел на съемочной площадке где-то в уголке или в отдельном помещении и работал, работал, работал. Ему приносили материал, а он сливал, сливал, сливал. Я бы так не смог. Он очень особенный человек.
А это Слава, оператор второй камеры. Вторая камера нам была нужна и появилась только на ночных съемках. И Слава работал с нами десять смен. Хороший, профессиональный, надежный и веселый. Не требовал к себе внимание. Все делал надежно, быстро.
А это наш бутафор Марина. Она сделала много интересных штуковин для нашего фильма. Но если я расскажу, что она сделала, то раскрою ряд секретов. Причем не моих секретов. Но в частности…в фильме мой герой раздавливает коньячный бокал в руке. В Иркутске мы не смогли найти специальную киношную посуду для этого кадра. И Марина подготовила специальный бокал и подготовила руку, обезопасив её от порезов. Технологию выдумала сама. В кино никогда не работала. Работает в театре. Выдумать и изготовить она может все, что угодно.
А это Миша.
Оператор-наблюдатель. То есть тот, который снимал фильм о фильме. Такой он хороший мужик! Он наснимал больше тридцати часов видео. Миша неутомимо и подробно снимал и снимал. При этом ни одного снятого им кадра не войдет в нашу картину. Он даже как бы был не член съемочной группы, и такой как бы лишний, и всё время его гоняли, пытались прогнать со съемочной площадки: то осветители, то звуковики, а он снимал и снимал. И все то забавное, неожиданное, курьезное, что произошло на площадке и что может быть даже не войдет в рабочий материал фильма, сохранится благодаря непонятному мне упорству. А упорства у него недюжинное. Вот какие люди бывают. Вот с кем мне посчастливилось работать… Завтра напишу про «шапку». И ещё обязательно хочу написать про Иркутск в нашем кино.
Очень не хочется завершать этот дневник и писать крайнюю страничку о съемках. И благодаря этому, мое кино ещё не закончилось (улыбка).
Ваш Гришковец.