20 января 2010

Здравствуйте!

Вчера сыграл первый в этом году спектакль. День в Москве стоял удивительно красивый. Москва была действительно златоглавая. Сверкали купола и в холодное чистое небо поднимались толстые белые клубы пара от каких-то теплоэлектростанций. Редко в Москве бывает такая красота. Хотя Москва навалилась после месяца тихой калининградской жизни и вдумчивой застольной работы всей своей тяжестью. Она навалилась даже гнетущим обилием неприятных лиц с афиш и плакатов и разноцветием плохой рекламы, которой в Москве, конечно, невыносимое количество. Просто за месяц сильно отвык. Наверное, живущие в Москве люди уже не замечают этого, да и я через пару дней не стану замечать. Но пока давит и бросается в глаза.

Вчера встречался перед спектаклем со своими знакомыми из Перми. В частности, со своей ровесницей, у которой в «Хромой лошади» погибла дочь двадцати одного года от роду. Видно, что моя знакомая живёт сейчас в каком-то другом мире. Она устала от горя и приехала в Москву, чтобы вырваться из города, который, видимо, всем напоминает об утрате. Я смотрел за ней и видел очень уставшие глаза, которыми она оглядывается по сторонам и пока совсем не может войти в тот мир, который уже забыл об этой трагедии. В мир, который не очень-то эту трагедию и переживал. Мы разговаривали, пили кофе, разумеется ни словом не обмолвились о произошедшем. Но я видел как человек постоянно уходит куда-то в себя и пока совершенно не понимает как жить дальше.

Вчера я играл спектакль, а перед началом вспоминал как ровно десять лет назад, в начале двухтысячного года я мыкался по Москве в поисках возможности сыграть хоть иногда свой спектакль «Как я съел собаку», радовался любому случаю и готов был играть для любого количества людей, в любом, даже совсем крошечном зальчике. Десять лет прошло. Я помню с каким скепсисом и недоверием я выслушал слова Ельцина, когда он перед уходом извинялся перед гражданами России. Он приносил тогда свои извинения. Он просил прощения за ошибки, за неверные действия, за тяжёлые и непонятные годы. Я помню, что я не особенно верил его словам. А сейчас я понимаю, что таких слов мы ни от кого не дождёмся. За эти десять лет всё страшно поменялось и нет у тех людей, которые руководят сейчас страной не то что слов или желания извиниться, но нет и чувства вины за происходящее. Как же так случилось?!

Я, пока мы пили кофе перед спектаклем с моими знакомыми из Перми, постоянно думал какие я могу найти слова утешения и никаких не нашёл. Я только постарался вчера, зная, что в зале сидит моя знакомая, потерявшая совсем недавно своего любимого ребёнка, сыграть этот спектакль не так трагически, как играл его до этого — осенью и в начале зимы. Я хотел, чтобы этот спектакль вчера прозвучал примиряюще. Чтобы в нём было примирение с жизнью и какое-то смирение. Но у меня не получилось. Я понял, что мои попытки найти это смирение и примирение звучат ещё более трагично, чем раньше. Я понимаю, что не могу примириться с тем, что происходит в моей стране и с тем, как живёт моя Родина. И при этом совершенно не знаю что делать и как про это говорить. Ну что ж, буду об этом думать, буду искать слова. А ещё буду искать ту интонацию, которую необходимо найти, чтобы быть точным в сегодняшнем изменившимся до неузнаваемости мире.

Ваш Гришковец.

10 января 2010

Здравствуйте!

Сегодня последний день зимних каникул, прекрасных каникул для взрослых и детей. Единственно, кому не пришлось в полной мере расслабиться — это разные неусыпные службы и студенты. Тем, кто несёт неусыпную службу, не завидую, а сочувствую… Но вот студентам завидую. И сильно! Тут среди комментариев получил жалобу от студентки, мол, вы все отдыхаете, а мы мучаемся… Как бы я сейчас чего-нибудь поздавал бы, поволновался бы, побрюзжал бы по этому поводу…А потом после сдачи экзамена выбежал бы из университета и, перескакивая через три ступеньки, слетел бы с крыльца, дыша морозным воздухом… в незастёгнутом, распахнутом, как крылья, пальто…

Вчера взял и прочитал книжку «Продолжение жизни». Прочитал специально, чтобы лучше вспомнить какие-то существенные моменты. Нашёл обещания, которые не выполнил, обнаржил ряд неплохих идей, которые не довёл до ума и не осуществил… ( кстати, книжку-то прочёл с удовольствием и пользой(улыбка))

А ещё справедливости ради… Чувствую свою вину и ощущаю совершённую мною несправедливость… Почти в самом начале книжки «Продолжение жизни» есть моё высказывание о снесённом старом детском садике в Пречистенском переулке Москвы. Я видел, как его снесли, видел, как копали огромный котлован. Я сокрушался по этому поводу и предполагал, что территорию детского садика продали под строительство дорогущего жилья или офисов, и, в основном, в двухэтажном перулке поднимется в небо что-то безобразное, как многое из того, что нам напомнит Лужкоскую эпоху. Но на месте старого детского садика появился невысокий и, видно, хорошо сделанный, нисколько не портящий общей атмосферы старого переулка, «Центр дошколького обучения». В нём полно детей, со двора в хорошую погоду опять доносится детский смех и визг. А вид из окна снимаемой мною квартирки не изуродован. Так что, напрасно я тогда гневался, был несправедлив. И даже если никто из причастных к этому строительству людей не читал моего высказывания… всё равно приношу извинения. Приятно извиняться в такой ситуации. (Улыбка).

А ещё я писал в книжке о том, что у меня есть старинный друг в Новосибирске Игорь Мизгирёв, который ещё в мою студенческую бытность был директором студенческого клуба Кемеровского университета, который в своё время оказал неоценимую помощь при создании театра «Ложа», и который даже играл в моих первых спектаклях. Так вот, в ушедшем году нашей дружбе исполнилось 25 лет. И я придумал ритуал: Серебряная дружба. Этот ритуал я хотел осуществить, и он был осуществлён во время моих гастролей в ноябре Новосибирске Игорь теперь живет там). А точнее, в новосибирском Академ городке.

Я отыграл на культовой площадке Дома Учёных спектакль «Как я съел собаку», а потом, совсем небольшой компанией мы пошли в акадамгородковский ресторанчик. Игорь и я были нарядно одеты и сели во главе стола. Принесли закуски, водочку. Я проинструктировал всех присутствующих за столом, как надо и что надо говорить. И первая в истории церемония празднования Серебряной дружбы состоялась!!! Церемония не сложная. За столом должны присутствовать свидетели двадцатипятилетних наших отношений. Таковых был один, точнее, одна (страринная знакомая)… А остальные гости должны говорить тосты, выпивать-закусывать и периодически кричать «крепко-крепко!» . На эти крики мы с Игорем вставали, крепко и долго пожимали друг другу руки и выпивали. Как-то во время нашего рукопожатия кто-то начинал считать: раз-два-три… Ну понимаете?…(улыбка)

Конечно, этой церемонии не хватило задуманного проезда по родному городу и фотографирования в тех местах, которые связаны с нашей дружбой. Да и из-за того, что всё это происходило не в Кемерово, друзей и гостей было мало. Но всё-таки эта церемония осуществлена, опробована и зафиксирована. Так что, в ноябре 2034 года постараемся отметить золотую.(Улыбка). Крайне рекомендую вам попробовать наш опыт. Весело, трогательно и очень по-нашему.

Сильно желаю вам легко, без усилий и зубовного скрежета, войти в трудовые будни и очень желаю, чтобы встреча с коллегами была радостной.

Ваш Гришковец.

18 ноября 2009

Здравствуйте!

Диктую по телефону из Новосибирска. Очень хорошо прошли спектакли в Омске и Новосибирске. Вот только сами гастроли даются с трудом. Приболел. Ехал из Омска в Новосибирск поездом Москва-Новокузнецк и что-то не перенёс этого переезда. Ужасный поезд. Совсем раздолбанные вагоны, грязь и гнетущая атмосфера. Я нередко пользуюсь поездами, но этот был какой-то особенный. Видимо что-то не очень хорошо в городе Новокузнецке. В поезде стоял такой тяжёлый дух пьянства, усталости от дороги и чего-то беспросветного. Проводница как одержимая понатапливала вагон до почти банного состояния, то забывала топить. Короче простудился я, усиленно сейчас лечусь и приходится играть спектакли с температурой. К сожалению, друзья, которые ждали, надеялись на встречу, на общение остались без оного. Завтра поеду в Томск, поеду на машине. Потом поеду в родной Кемерово. К Кемерово нужно встать на ноги и оклематься, потому что там так ждут, что… что надо соответствовать.

Сегодня играю обновлённый спектакль «Как я съел собаку» в Академгородке. Зал там огромный, поэтому места ещё есть. Рекомендую студентам Новосибирским и тем студентам, которые находятся поблизости и желающим посмотреть спектакль подъехать сегодня. Уверен, что удасться обеспечить местами желающих. Лучше иметь с собой студенческий билет. Тогда цена будет символическая. С организаторами я уже договорился.

Ничего. Обо мне заботятся. Все виды необходимого лечения ко мне применяют (улыбка), так что спектакли пройдут в назначенное время и в должном качестве. Дня три на связь выходить не буду, будут переезды и много работы. Не хворайте. А кто имел неосторожность уже захворать — выздоравливайте.

До сокрого. Не теряйте меня. Ваш Гришковец.

19 октября 2009

Здравствуйте!

Вернулся домой поздно вечером в пятницу и отсыпался. Все выходные отсыпался. Очень трудно давались гастроли в этот раз. Трудно сказать, почему. Проще всего пенять на погоду. А ужасная погода преследовала и настигала. Из забросанного мокрым снегом Питера прилетел в залитую солнцем Москву, коротко взглянул в синее, осеннее небо и улетел в Минск, в котором уткнулся в сырой, вечерний туман. Все три дня в Минске было холдно, промозгло, сыро и ужасно неуютно. Вот от этого и устал, наверное. Потому что спектакли-то прошли удивительно хорошо.

Минская публика сильно отличается от всей остальной. Отличается своей сдержанностью. Когда в первый раз играл в Минске, эта сдержанность мне показалась некоторой холодностью. Но это именно сдержаность. В Минске очень громко не смеются, в Минске не так легко достаются апплодисменты… И в тот момент, когда в Москве или Киеве, Екатеринбурге или Питере зал смеётся в голос, в Минске улыбаются. Зато какую может создавать минская публика тишину! Я бы сказал, что именно в Минске публика во время спектакля как бы не складывается в публику, в некое единое на два часа сообщество. Каждый слушает, переживает, смеётся или грустит отдельно от остальных. Я незнаю, почему это так, но так происходит. А по окончании спектаклей были очень дружные и мощные апплодисменты, было много цветов, и настоящая благодарность.

В Минске, в частности, один зритель подарил мне удивительный подарок. Я и хотел бы позвонить ему, чтобы поблагодарить, но в его записке не было телефона или какого-либо другого адреса. Человек вынес мне на сцену пакет, в котором была книга «Театр Резо Габриадзе» и восемь дисков с записями Ираклия Андроникова. Это подарок, которому я был очень рад и очень тронут. Во-первых, у меня ни этой книги, ни этих записей не было, во-вторых, человек точно читает мой ЖЖ и помнит то, что я писал об Андроникове и Габриадзе. Очень и очень приятно! Если тот, кто это сделал, читает сейчас… — Спасибо большое!!! —

А ещё в Минске были неожиданные реакции на какие-то фрагменты текста. Реакции были исключительно местного свойства (улыбка). В частности, в спектакле «+1», где я описываю некрасивого человека, который сам себя таковым не ощущает, и даже не то, что человек некрасив, а он просто делает себя некрасивым, полагая, что это красиво. Я говорю: «Ну зачем он зачесал себе на лысину длинные волосы, которые отрастил сбоку, это же так ужасно!» — и вот именно на эти слова в Минске отреагировали каким-то особым образом. Может быть, люди подумали, что я именно в Минске решил сказать эти слова, вспомнив чудесную причёску белорусского президента. Нет! Я везде говорю один и тот же текст, просто в Минске была своя реакция. И когда я спрашивал людей после спектакля, все без исключения сказали, что тут же вспомнили и подумали про своего руководителя государства (улыбка).

Все последние дни гастролей в свободное время читал уже готовую редакцию новой книги «ГОД ЖЖИЗНИ 08-09». Интересное ощущение. Во-первых, читал, будто не сам писал, так как текст на бумаге, пусть это ещё не книга, а просто увесистая стопка бумаги формата А-4… Но всё равно, текст на бумаге даёт другое ощущение и какое-то другое значение (улыбка). Читал, и очень многое вспомнилось, потому что забылось. А ещё я увидел, что этот год был очень длинным. В ощущениях он кажется коротким и быстро пролетевшим, а читаю о том или другом событии, и оно кажется таким давним, и самих событий было так много… что никак не удасться сказать про прожитый год, что он пролетел, проскочил… что время летит незаметно…

Мне в связи с первой книгой «ГОД ЖЖИЗНИ» многие люди говорили, что когда читали её, старались вспоминать что с ними происходило в тот или иной день, радовались совпадениям маршрутов или совпадениям мнений о чём-то. Т.е. люди говорили о том, что эта книжка помогала им вспомнить собственный год жизни и ощутить его, как долгий и существенный.

Новая книжка выйдет скоро, она будет такая же, как предыдущая, только тёплого жёлто-оранжевого цвета (точнее этот цвет описать не могу). Она будет тоже в мягком переплёте, но не в дешёвом, а в таком же прочном и тёплом на ощупь, как и предыдущая. Новая книжка получится объёмнее. Что-то я за последний год расписался (улыбка). Может быть, сильнее втянулся (улыбка).

Наконец-то сейчас за окном, после бесконечных дождей, яркое синее небо. Мой знакомый клён возле дома почти совсем облетел, но то, что на нём осталось — совершеннейшее золото. Помню, в детстве, мне очень нравилась пушкинская строка: » В багрец и золото одетые леса». Что такое золото, мне было понятно, а вот слово «багрец» мне было непонятно. И я думал, я фантазировал, что багрец это что-то более дорогое, роскошное, редкое, а главное, более драгоценное, чем золото. В общем, я представлял себе, что багрец — это дивные золотобриллианты.

Хороших всем осенних деньков. Ваш Гришковец.

12 октября 2009

Здравствуйте!

Диктую по телефону. После прекрасных трёх осенних дней с золотым небом и прозрачным воздухом, какой бывает в Питере осенью крайне редко, на город обрушился первый мокрый, холодный и косой снег. Гастроли проходят непросто, нервозно… сложно. Сегодня играем большой концерт с «Бигуди». Точнее, уже через два часа выйду на сцену. У нас заболела Алёна, а без неё, конечно, наше звучание будет не таким, каким хочется. Не сможем по этой причине исполнить несколько любимых вещей. Но всё равно будем стараться.

Уже пять раз исполнил после громадного перерыва «Как я съел собаку» в новом варианте. Новая композиция наконец-то набрала уверенность и силу. Те, кто знает спектакль, наверное, поверить не смогут, да и сам я не могу поверить, в то, что из спектакля исчезли фрагменты про кукольные мультфильмы, про фильм «Жестокий романс», про бас-гитару, про снежинки, про эстонских матросов Каска и Эллера и ряд других. То есть те фрагменты, которые всегда вызывали бурный смех и были ударными. Я убрал даже кусок про первоклассника, который идёт в первый раз в первый класс и про первый звонок. При этом спектакль идёт прежние два часа.

Я расстался с этими любимыми зрителями и мною кусками совершенно намеренно. Когда-то десять лет назад, я наслаждался этими мелкими деталями жизни, стараясь убедиться в том, что мой сокровенный опыт совершенно универсален. Я упивался узнаваемостью и спектакль десятилетней давности собственно имел главную задачу убедить зрителей и убедить автора, то есть меня, в этой универсальности. Эта задача была решена. Потом эта задача решалась другими спектаклями… и теперь мне снова доказывать это не нужно и не важно. Это была важнейшая задача для меня тридцатилетнего и начинающего. Теперь мне за сорок и у меня за плечами колоссальный опыт выступлений, опыт вхождения в литературную деятельность, длительный процесс профессиональной творческой работы.

Сегодняшний спектакль «Как я съел собаку» это высказывание человека, которому за сорок. Спектакль стал проще и трагичнее. Из всех многочисленных маленьких тем в нём осталось две основных… Не буду их называть, увидите спектакль — поймёте.

Со стороны тех людей, которые знают спектакль наизусть и любят его, я натолкнулся на неприятие или удивление. Многие из них приходили и остались… не то чтобы недовольны, они не получили того, что хотели. А они, видимо, хотели ещё раз послушать знакомый им текст. Я их понимаю. Но я не магнитофон и не воспроизводящее устройство, я усложнил себе задачу тем, что изменил спектакль по сути. И не взирая ни на какие недовольства я буду делать это так, как считаю нужным. Я вновь сделал этот спектакль сегодняшним и остросегодняшним. В нём совсем не осталось никаких ностальгических ноток. В нём на десять лет обострилась тоска о потерянном рае, то есть о детстве. Так и буду его играть. Возможности смеяться на этом спектакле осталось меньше. Но это сегодняшний мир. Кому нравлюсь больше я прежний может вполне удовлетвориться видеоверсией шестилетней давности.

Мне приходится каждый раз на спектакле уточнять и уточнять новую композицию. Я это делаю и буду делать в течение всего сезона. Не ожидал, что эта работа будет настолько трудной. Ну и хорошо, что не ожидал. Знал бы заранее, может быть и отказался бы от этой идеи (улыбка). Ну ничего, зато на спектаклях снова много молодых людей, которые видят «Как я съел собаку» в обновлённом виде и этот вариант для них и является оригинальным. (улыбка).

Завтра перелечу в Минск. А 16-го доберусь до дома и напишу о последних событиях и впечатлениях.

Какая же вчера дивная была погода в Питере!!! А сегодня ужас. Что поделаешь — понедельник. Поеду играть концерт. До скорого.

Ваш Гришковец.