24 августа

Здравствуйте!
Ну вот, идёт последняя неделя лета. Последняя беззаботная неделя в жизни моего сына Саши. В следующий четверг он уже станет школьником, а стало быть, впервые лично познакомится с государством.

Он ещё радуется и ему приятно мерить двубортный пиждак и брюки, в которых он будет ходить в школу. На нём всё это немножко, как на вешалке. Потому что покупалось, разумеется, немного навырост, да и не привык он к более-менее строгому пиждаку и стрелкам на брюках. Носы ботинок, купленных специально для школы, ещё блестят. На них ни царапинки. Ох, ненадолго этот блеск (улыбка)! Сашу ещё пока вдохновляет и интересует новый портфель с большим количеством отделений, карманов и даже специальным отсеком для сэндвичей. Сзади и по бокам порфеля пришиты красивые отражатели некогда нами называемые катафотами. Саше даже сейчас хочется в неведомую ему школу. Пенал с карандашами, ручками, фломастерами и приятнейшим на ощупь девственно-белоснежным ластиком будоражит его фантазии… А мы волнуемся за него. Он парень лирический. В детском саду никогда криком и активными действиями ничего не добивался, девочек не обижал. В детсадовских заговорах и интригах не участвовал. Его гораздо сильнее привлекало общение с кем-то один на один, чтобы уж если общаться, то общаться. Мы часто видели Сашу уединившегося или отошедшего в сторонку от остальных и созерцающего что-то только ему вдимое, или блуждающего в только ему ведомых мыслях. Какой-то ему достанется класс? Какие ожидают его открытия и переживания? Сколько в ближайшие годы будет у него слёз и радости? Хотелось бы, чтобы слёз было бы поменьше, а многих радостей от школы ждать не стоит… Мы могли отдать его в школу ещё год назад, но решили продлить его беззаботное детство.

А он такой худой нынче. Можно сказать — тощий. Я смотрю на него и понимаю, что ужасно ему завидую в этом смысле. Прекрасно помню как после лета я возвращался от бабушки домой весь загорелый, худющий, с добела выгоревшим пушком на загривке и спине. Мама, увидев меня такого, только всплёскивала руками и говорила, что у меня живот к спине прилип и что позвоночник торчит, как плавник у рыбы. Я весь, что называется, избегивался за лето. С утра до ночи купание, купание, беготня, какие-то затеи и игры, рыбалка, лазание по чужим садам или в какие-то другие запретные, недозволенные места и территории. Опять купание. И между этим тёмный, глубокий, без каких-либо видений, сон. Аппетита не было. Был периодически звериный аппетит. Но за всей этой беготнёй про еду мы просто забывали. При этом силы и энергия не иссякали. Вот и Саша нынче весь избеганный за лето и очень худой.

Он весь такой упругий, жилистый, гладкий, загорелый, заросший длинными волосами, как Маугли в мультфильме, с горящими, шальными летними глазами и весь ужасно приятный на ощупь. А я… что я? Я как всегда в конце лета ругаю и ворчу на себя за три лишних килограмма, за летнее чревоугодие и расслабленность, за желание ещё полениться… Сейчас кажется, что я не помню, как сосредотачиваются и работают. Мозоль от ручки с пальцев сошла. Кажется, что морским воздухом выдуло из памяти все тексты спектаклей и актуальные замыслы. Не могу себе представить, что снова смогу часов по восемь-десять в сутки и без выходных писать, не отрываясь от стола, или изо дня в день колесить по осенним и зимним остывшим и остывающим бесконечно нашим городам. Где-то там, между этими городами и между страниц новой книги уйдут набранные за лето, рыхлые, ненужные килограммы, рука приобретёт прежнюю твёрдость, а жизнь — кажущийся смысл… Но сейчас так не хочется расставаться с летом!!! Хочется ещё немножко безделья, весёлых компаний, беззаботного обжорства с заклинаниями, мол, подумаю о полезном и диетическом питании после… потом… осенью… зимой (улыбка). Хочется ещё немножко побыть неэффективным, недисциплинированным и бессмысленным.

Но первое сентября уже через неделю.
Ваш Гришковец.